Крючники, сорвавшись с места, поспешили к пристани. Щтапан увязался за ними.
– …Они были обыкновенными людьми, – сказал Степан Петрович.
– Что, что? – пригнулась дочь к самым его губам. – Сергей, иди сюда! Он заговорил. – Она начала суетливо звать мужа: – Заговорил на непонятном языке. Может, это санскрит? – Она как-то прочитала, что некий человек, пережив инсульт, заговорил на давно исчезнувшем древнем языке.
– Особенно Долговязый Вали… – сказал Степан Петрович, – он старался защищать меня. А дочка Галиуллы? Минсылу… Разве её можно забыть!
– Нет, это по-татарски, Надежда Степановна, – ответил зять.
Но Степан Петрович не понял, что он сказал, потому что дочь и зять говорили на совершенно незнакомом языке, который он не понимал!
– Но мы же всё равно ничего не понимаем, – заплакала вдруг дочь. – Ты-то хоть что-нибудь понимаешь? С татарами же работаешь!
Сергей лишь пожал плечами.
Как-то Щтапан шёл из магазина и возле бараков, где они жили, его остановила какая-то девушка.
– Ты ведь из бригады моего отца, Галиуллы? – спросила она. – Я как-то видела тебя. Ты Щтапан, верно?
– Щтапан, – сказал Щтапан.
– Папа куда-то запропастился, – сказала девушка. – А я принесла ему гостинцев. Донышко от бялиша… он любит… – Девушка протянула Щтапану узелок. – Ты не мог бы передать? Вместе чаю попьёте. Там есть и немного урюка.
– Почему же не передать? – Щтапан улыбнулся. – Из рук такой красивой девушки… можно даже горящие угли взять.
– Обожжёшься! – рассмеялась девушка.
Теперь она уже могла уйти, но не уходила, стояла перед Щтапаном – статная, красивая, ничего не скажешь: чёрные глаза, чёрные брови вразлёт, красные, словно переспелые вишни, губы… Небольшой прямой нос, а на подбородке, когда улыбается, появляется милая ямочка. И ведь знает это, а потому всё время улыбается, заставляя сердце Щтапана биться чаще.
Наконец и сама девушка сообразила, что долго так стоять неприлично.
– Меня зовут Минсылу, – сказала она и сунула свою маленькую горячую ладошку в большую руку Щтапана. – Я спешу, – добавила она.
Оказалось, что она работает прислугой у какого-то народного комиссара. Готовит для него, стирает, убирается в доме, присматривает за маленьким ребёнком. Хозяйка не позволяет ей отлучаться и за малейшую оплошность грозит выгнать. А найти сейчас в Казани приличную работу, ой-ой как трудно!
С этого дня дорожки, по которым ходила Минсылу, частенько приводили её на пристань. И дорожки эти почему-то всегда пересекались с дорожками Щтапана.
В ожидании очередного парохода Галиулла уже в который раз начал рассказывать об историческом побоище между качинцами и шалинцами, но Фатхи вдруг грубо перебил его:
– Ястреб начал кружить возле райской птички.
Все поняли, о ком речь, и посмотрели на Галиуллу.
– Кто знает, может, райская птичка кружит возле ястреба, – сказал Рафик.
Галиулла