А взгляд Дэвида я чувствовала постоянно, его близость меня пугала. Находясь под его постоянным наблюдением, я словно проснулась после трехлетнего сна и стала чувствовать все обостренно. Причиненная Максом боль еще жила во мне, и я изо всех сил пыталась закрыться от любых чувств. Но внимание Дэвида давило на меня. Он осторожно наблюдал за мной и никогда не приближался близко. Я чувствовала себя маленькой букашкой, которую внимательно и с наслаждением рассматривают под микроскопом, а когда насмотрятся, займутся ее препарированием.
Правки в сценарии были, как правило, незначительными, но от меня требовали немедленного присутствия на съемках, и я как минимум была с ними неделю, а затем улетала к себе домой. Мои отлеты больше походили на бегство, а прилеты были такими частыми, что мне казалось, что я живу в воздухе в прямом и в переносном смысле.
Я шла у них на поводу и соглашалась практически на все их требования, только чтобы не задерживаться на съемочной площадке, но наотрез отказалась изменить последнюю сцену. Дэвид находил какие-то нелепые причины и звонил мне по ночам, убеждая, что я не права, что в жизни так не бывает, что моя героиня твердолобая дура. Да-да, именно так он и говорил: «Какой же нужно быть твердолобой дурой, чтобы, любя парня, не дать ему шанс. Она просто засранка».
Итак, я – твердолобая дура и еще засранка, Макс же – парень, которому нужно дать шанс, а я – засранка, которая не хочет дать ему этот гребанный шанс. Мило, ничего не скажешь. Мне всегда после этого хотелось послать его куда подальше, но в последний момент что-то останавливало. Я могла и Джеку, и Дэвиду привести свой довод, который остановил бы их требование, но Дэвид, как и все другие, не должен был знать, что это моя история.
В течение трех лет после расставания с Максом я мечтала только о покое. Моим единственным желанием было все забыть и ничего не чувствовать. И я почти добилась, но чего это мне стоило?! Я писала, много писала, продолжала работать в журнале и писала. Побывала во многих странах, познакомилась с добрыми и не очень добрыми людьми, и мне этого было довольно. И вот мое сердце снова билось как безумное только от одного голоса Дэвида, его запаха, когда он был рядом, только при мысли о нем. Я сходила с ума когда видела его и когда не видела – тоже. Вот поэтому всегда категорически отказывалась прилетать на съемки, ссылаясь на занятость. А он бесился и требовал у Джека моего присутствия. Это все походило на перетягивание каната. Так Джек в очередной раз уговорил меня прилететь.
В тот раз в аэропорту я не нашла машину съемочной группы. Встречал меня Дэвид собственной персоной, сославшись на свободный день от съемок. Когда мы подошла к машине, Дэвид открыл ее переднюю