КРИСМАСу. Гамбару

внимание было целиком и полностью приковано к двери на заднем плане, где в такт каждому удару насильника предательски раскачивалась табличка с его именем, фамилией и должностью. Директор, вопреки многолетней привычке, задумался: а вдруг узнают о происходящем и ему придется объяснять налогоплательщикам, на что тратятся их деньги? Привычки, как известно, в почтительном возрасте не меняют. Это и стало его роковой ошибкой. Тик уже хозяйничал по всему лицу. Откуда не возьмись, накатило кислородное голодание. В висках застучал незнакомый молотобоец. Когда же сквозь опустившуюся пелену глаз замелькали кадры, на которых готы разбрасывали белый порошок на танцующих, и те ловили его, возбужденно втягивая ноздрями, весь мир вокруг Нива почтительно замер. Легкие окончательно прекратили качать воздух. Кровь остановилась в сомнении: а не повернуть ли в обратную сторону, сколько можно в одну и ту же? Время прекратило свое существование. В следующий миг со стальным скрежетом все тело разбил паралич. Пытаясь наверстать упущенное, на невыносимые скорости подскочил пульс. Кровь бурным потоком хлынула по всем направлениям, и сердце благородно разорвалось. Мир навсегда потерял уникальную личность, а общежитие осталось без своего главы. Последнее со всех точек зрения было крайне опасно. Министерство в спешном порядке принялось искать подходящую замену.

      4

      Опять какой-то задрот в маске спрятался в соседней кабинке, пока я мылась. Слышу, кто-то кряхтит и копошится. Выхожу, а он пулей вон из душевой. Да не смотрите так! Делайте же что-нибудь в конце концов! Я не могу так больше! – Изабелла, прикрывая дородное, маргариново-шоколадное тело халатом, в функциональной адекватности которого сомневалось всё общежитие, и с мокрым полотенцем на голове истерично отчитывала охранника Сиода. Знала бы она, что он сам уже давно не может так больше! Всю сознательную жизнь Сиода проработал регулировщиком на строительстве дорог и сопутствующих ремонтных работах. С помощью мигающей палки он управлял потоками людей и машин. Все, что он умел делать, – это приносить извинения за неудобства и показывать обходную дорогу. На девятом десятке жизнь подвела его к порогу общежития, где он начал подрабатывать охранником. Нельзя сказать, что работа была сложная, вовсе нет. Сиода с напарником проверял, закрыты ли на ночь наружные двери и окна в коридорах, обходил территорию парка вокруг общежития, а на выходных в отсутствии администрации сдавал жильцам в аренду утюги и велосипеды. Обязанности были элементарны, но все равно каждый день на новой работе он приравнивал к выходу в открытый космос. Если на обходных дорогах и у строек риск усомниться в его профессиональных навыках был сведён к нулю, то в общежитии он постоянно ощущал себя подопытным кроликом с подведенным к мозгу электрическим разрядом. Всякий раз ещё перед тем, как вступить в контакт с кем-нибудь из постояльцев, он уже конвульсивно трепетал. Большинство не говорило по-японски вообще, а те, кто говорил,