– Похоже, мне хана, – все, что он мог проговорить, после чего свалился в кресло.
– Волков! Максим Сергеевич Волков!
Максим открыл глаза:
– Простите меня, господа, кажется, я вздремнул. – Максим зажмурился от света. По комнате разнесся дружный добрый смех.
– У вас, видать, крепкие нервы, поручик. Невзначай вздремнуть накануне, может быть, вашего последнего боя.
– Бог с вами, князь! Негоже так говорить, – послышался справа от Максима голос Сабурова. – Максим, рассказывай, что тебе приснилось.
– Увольте, господа, я сам толком не разобрал. Чепуха какая-то. – Максим помолчал мгновение. – Признаюсь, очень грустные вещи, навеянные избытком самогона. И все благодаря вам, Воронцов. Я этого и вообразить не смог бы никогда, при всем желании и самом смелом полете мысли.
– Интригуете, Волков, интригуете. Раскройте ваши грезы, мы будем пытать вас до утра, – потребовал князь Рюмин.
– Так что же, вы поведаете нам о ваших сновидениях?
– Господа, – глухо сказал Максим, – прошу не забывать, что это был всего лишь сон. И во сне я не мог найти свою землю.
– Простите? – не понял Рюмин.
– Я потерял ее. Я сам себе не мог ответить на вопрос: что такое Родина? Я не знал, где ее искать. Я не мог ее выбрать.
– Что ж, поручик, – многозначительно сказал Воронцов, – смею вас уверить, что это совсем не сон. И вы далеко не один. Все мы последнее время задаемся этим вопросом. Что есть Родина? Давайте лучше выпьем, – предложил он.
– А может мы стали ей не нужны? – задумчиво произнес Максим.
– Волков, я всегда считал вас патриотом, каковым, я смею надеяться, вы и остаетесь, но это заявление, я расцениваю, как малодушие. Не сочтите за грубость, и тем паче, за оскорбление, – сказал Рюмин.
– Господа, прошу вас, – объявил Воронцов, – водка – чудодейственная сила, способная поднять дух, убив разум.
– За Россию, господа!
– А вам не приходило в голову, господа, – сказал Максим, – что мы, защищая Россию, воюем в то же время против нее?
– Вы испортили тост, Волков. Берите за это гитару. Спойте про вашу княжну, или про фею, или еще про что, про невесту вашего братца. Как они?
– Ольга в Париже. Володя где-то с нами. Я имею в виду, на фронте. С 1915 года. Пока я…
– Пока вы, милостивый государь, за казенный счет в ссылке прохлаждались.
– Панина потерял еще в девятнадцатом. Но, он, уверен, найдется.
– Вы дипломатично ушли ото сна, Максим Сергеевич.
– Мне больше нечего добавить.
Повисла тишина. Воронцов звенел бокалами.
– Поднимем бокалы, – объявил Максим. – Тост, господа. За то, чтобы земли мы своей никогда не теряли, а если и случится такое несчастье, то в очень