– А что с Ником? – спросил Максим, все это время с нетерпением ожидавший рассказа именно об этой мести, поскольку был совершенно уверен в ее совершении.
– Ник. – Леонардо презрительно ухмыльнулся. – Я…
– Леонардо Манчини, – послышалось из-за открывающейся двери, – на выход, свободен.
– Неужто моя личность опознана? – воскликнул Леонардо, после чего встал и обратился к Максиму: – как-нибудь после расскажу. – Он подошел поближе, глядя Максиму в глаза. – Что же в тебе такое? Ну, ладно, бывай. – Пожал руку и вышел из камеры.
Дверь закрылась, но ненадолго. Минут через пять в камеру вошел начальник отделения Гунько, уже знакомый Максиму.
– Ты по мне соскучился, как я погляжу, – начал Гунько.
– Не то, чтобы очень, – попытался он оправдаться, пряча флягу Леонардо глубже во внутренний карман пиджака. – Несчастный случай способствовал нашей с вами незапланированной встрече.
– По натуре я человек довольно-таки спокойный, но, признаюсь твоя никчемная личность, не понравившаяся мне с первого раза, сейчас начинает уже раздражать. Но, думаю, я успокою свою душу, объявив о твоем положении.
– Мне кажется, вы оказываете мне излишние почести, приходя сюда лично. А что у меня за положение?
– Дирекция ресторана подала на тебя заявление, приложив к нему счет, по которому тебе придется выплатить все сполна за причиненный им ущерб. Согласно заявлению, ты проведешь здесь пятнадцать суток. Это раз.
Максим подскочил.
– Сумма ущерба такова, что ты не сможешь покрыть его своей чертовой гостевой карточкой, что, в общем-то, не имеет значения, поскольку данный случай является исключением и не подлежит оплате таким способом, то есть карточкой ты этой никак не рассчитаешься. Поэтому, платить за тебя будет Город.
– Спасибо Городу, – вздохнув, сказал Максим, которому было, тем не менее, не столь радостно это слышать после озвученной перспективы в пятнадцать суток.
– Я рад тому, что ты рад это слышать, поскольку Городу эти деньги необходимо будет вернуть, а доверия к таким, как ты, в общем, всем, кто сюда попадает, нет, тебе придется отработать их в обязательном порядке. То есть, кроме пятнадцати суток, ты приговариваешься к двум месяцам исправительно-трудовых работ.
У Максима потемнело в глазах. Гунько вышел, захлопнув за собой дверь.
«И что мне дома не сиделось в пятницу вечером? Улыбнуться бы скрытой камере».
Минут через десять дверь снова открылась, и вошел охранник