– Но я же ничего не сделала! – не выдержала Катрин первой. – Ну, позвонила знакомому журналисту с телевидения и всё. Это же не преступление! Я же не знала, что нельзя никому говорить.
Питер всё так же сверлил глазами собеседницу, игнорируя её слова.
– Ладно, они мне заплатили за информацию. Но совсем кидого (12)! Всего-то одну тысячу шиллингов! Господи, все так делают, не я одна. И вообще, мы поделились с горничной, так что у меня в кармане осталось всего пятьсот шиллингов. И те я уже истратила на еду.
Питер хранил молчание. Тогда она повернулась в нашу сторону и умоляюще обратилась ко мне:
– Мадам, вы же меня хорошо знаете. Скажите ему, что я ничего никому плохого никогда не делала. Он думает, что я замешана в смерти госпожи посла, да? Но я ничего не знаю! Богом клянусь, детьми моими клянусь, что узнала о том, что госпожа Эльсеке мертва утром вместе со всеми остальными. Пожалуйста, скажите ему!
Мне было неловко смотреть на Катрин, но и отвернуться я не могла. Так и сидела, глупо кивая в такт её словам. Приняв мои кивки за одобрение, она продолжила уже не так жалостливо, как раньше, вертя головой и обращаясь то ко мне, то к Питеру:
– Я бы не стала звонить журналисту, если бы не нуждалась в деньгах. Зарплата у нас совсем маленькая. Одно название, что резиденция посла Парагвая, а на деле дипломаты готовы перегрызть глотку любому за каждый шиллинг. Они хуже, чем местные богачи. Ой, извините, мадам Ольга! Я не имела вас в виду. Если бы не моя астма, я бы давно уехала работать в Америку и…
Договорить Питер ей не дал, неожиданно рявкнув:
– Откуда у тебя номер телефона журналиста?
Я чуть не клацнула зубами от страха.
– В газете был напечатан… – неумело врала Катрин.
– Откуда у тебя номер телефона журналиста? – всё тем же тоном повторил вопрос следователь, двигая челюстями как створками капкана.
– Одна старая знакомая когда-то давно дала, ещё когда я устраивалась в резиденцию.
– Имя, контакты знакомой. Сейчас же.
– Я не помню, – заблеяла свидетельница, уставившись на свои пальцы, нервно теребящие грязный платочек.
– Окей. У тебя будет весь день и вся ночь, чтобы вспомнить, – невозмутимо сказал полицейский и кивнул Гарри.
– Не понимаю, что вы имеете в виду? – вскинулась Катрин. – Вы меня в тюрьму что ли хотите посадить? За что? Не имеете права! Я ничего не сделала!
Гарри подошел к ней сбоку и ловко защёлкнул наручники на запястьях. Я и глазом моргнуть не успела, как он, схватив Катрин за плечо, повёл её к выходу.
– Ииий! – завизжала женщина и рванулась ко мне. – Помогите, мадам! У меня дома дети одни остались! Что они без меня будут делать?! Ииий!
Я чуть не оглохла от визга, обрушившегося на меня со всех сторон,