И фонды выделяются вполне исправно. Поначалу, подписывая заявки на оборудование стоимостью сотни тысяч долларов, Геннадий чувствовал себя крайне неловко. В родном институте чтобы лампочку новую купить, надо было извести кучу бумаги… А здесь – все заявки удовлетворялись легко и быстро, «в рабочем порядке», как любил выражаться Широков.
Он так и остался куратором проекта. Появляется в институте раз или два в неделю, вроде бы бесцельно слоняется по коридорам, заглядывая то в лабораторию, то в буфет, то в курилку, вежливо со всеми здоровается, женщинам ручки целует… Вся женская часть коллектива просто в восторге от его обаяния. Даже в глазах Аделаиды Семеновны Громберг – солидной седой дамы предпенсионного возраста, всю свою жизнь посвятившей изучению теории поля, иногда мелькает что-то нежное, девчоночье и восторженное, как у влюбленной восьмиклассницы.
Да что там дамы! Геннадий и сам не заметил, как они с Широковым стали почти что друзьями. Бывало, засиживались допоздна в его рабочем кабинете с бутылкой хорошего коньяка, и, как полагается русским интеллигентным людям, часами спорили, философствовали, рассуждали о том, «что же будет с Родиной и с нами»… Надо признать, что Широков далеко не дурак и отличается от образа представителя «кровавой гебни», о которых так любят кричать маловменяемые личности, почему-то назначившие себя ответственными за свободу и демократию в России, как карикатурный дядя Сэм от современного американца.
Бывало, встречались и вне работы. Даже на дачу к Широкову ездили иногда. Дом у него просторный, старый, хорошо и крепко сработанный… Да не где-нибудь на Рублевке, а в совсем необжитом месте на краю Московской области. Широков любил приезжать сюда один, хотя имелась у него и очаровательная супруга, и дети – мальчик и девочка. Идеальная семья, прямо как с картинки…
Геннадий очень ценил, что Широков допустил его в свое тайное убежище. Там, за городом, вдалеке от шума и суеты, действительно можно было отдохнуть по-настоящему. Они жарили шашлыки, бродили по лесу, купались, если погода позволяла… Иногда развлекались тем, что стреляли по жестяным банкам из-под пива. Впервые в жизни взяв в руки пистолет, Геннадий с удивлением ощутил его странную тяжесть и особую, смертоносную мощь. Виталий посмеивался над его неловкостью, снисходительно учил обращаться с оружием – заряжать, снимать с предохранителя, целиться и стрелять. В общем, они прекрасно проводили время, и, хотя такие вылазки случались нечасто, в памяти они оставались надолго.
Но больше всего Геннадий был благодарен Широкову совсем не за это. Именно он помог ему перевернуть самую тяжелую и неприятную