– У меня ничего не случалось с достойными девушками. Только со шлюхами, на Реепербан… – он понял, что покраснел:
– Я просто ее поцелую. Шлюхи никогда не целуют клиентов. Она очень красивая, фрейлейн Сабина… – оставив на столике деньги, он быстро спустился по крутой лесенке. В свете тусклой лампочки, у телефонного аппарата, фрейлейн подмазывала перед зеркалом губы:
– Она курит, пьет, пользуется косметикой. Садовник предостерегает нас, от таких знакомств… – стройные ноги, в нейлоновых чулках уходили под едва прикрывающую колени юбку. Она наклонилась к зеркалу. Фридриху стало жарко, вино зашумело в голове:
– Один поцелуй, и все… – он был выше девушки почти на две головы. Фрейлейн Сабина не успела ничего сказать. Помада полетела под столик, она сдавленно крикнула:
– Оставьте меня, вы не смеете… – Фридрих прижал ее спиной к стене, не давая вырваться. Он что-то бормотал, ладонь поползла под сбившуюся юбку. Пальцы обожгло горячее, гладкое. Девушка, извернувшись, попыталась выскользнуть из его рук:
– Помогите, кто-нибудь… – Фридрих путался в застежке своих джинсов:
– Я не могу больше терпеть. Здесь такой шум, что ее никто не услышит… – сильная рука схватила его за плечо:
– Убери свои грязные руки, подонок… – Фридриха отбросили в сторону, девушка разрыдалась:
– Инге, Инге, надо позвать полицию… – мощный, рыжий парень, раздув ноздри, двинулся на Фридриха:
– Обойдемся без полиции… – хмуро бросил он, – я сам с ним разберусь… – прикрывая руками окровавленный нос, Фридрих ринулся вверх по лестнице.
Серебряный браслет, на тонком запястье Сабины, поблескивал в огоньках фонарей, освещающих вход в Квинс-колледж. Велосипед прислонили к скамейке, Инге укрыл девушку курткой:
– Я так и подумал, что ты пойдешь в это кафе, – тихо сказал он, – ты всегда пьешь там кофе, после библиотеки… – обхватив острые колени руками, Сабина всхлипнула:
– Ты должен был только на следующей неделе вернуться из Эдинбурга… – Инге отозвался:
– Позвонили из лаборатории Кавендиша. Заболел штатный преподаватель, мне надо взять его семинары, с первокурсниками… – Сабина подумала:
– Инге девятнадцать, а он преподает. Когда мы гостили на островах, я случайно услышала разговор взрослых… – так Сабина, по привычке, называла мать, отчима и всю родню:
– Тетя Констанца сказала, что Инге очень талантлив. Он, попросту, гений… – подув на свежие ссадины, на костяшках пальцев, гений похлопал себя по карманам джинсов:
– Когда я ему нос разбил, я, кажется, обронил сигареты. Дай мне одну… – щелкнула зажигалка, Инге хмыкнул:
– Немец. Сабина сказала, что ему двадцать лет. Он не может иметь отношения к беглым нацистам. Он просто пьяная бошевская свинья, не стоит беспокоить дядю Джона из-за такой ерунды. Тем более, он сейчас с тетей, в Селлафилде… – Инге даже не заехал в Лондон. Два раза поменяв поезда,