– Ишь ты, европеец выискался! Ты же говорил, что почти уверен.
Археолог смутился:
– Ну, скажем так – теперь я не вполне уверен. Я мог внушить себе, что видел Фейсала, просто потому, что тот человек был примерно того же роста и комплекции, вот я подсознательно и решил…
– Ох, Игорь, плохой ты свидетель, – удрученно покачал головой Сергей.
– Чем же плохой? – обиженно засопел Марков.
– Уж очень быстро меняешь показания, – историк засмеялся при виде расстроенной физиономии приятеля и хлопнул его по спине. – Ладно, спасибо за сведения. Я подумаю над тем, что ты сказал.
Но в тот момент подумать ему не пришлось – как раз прибыл Воронцов с гостями и началась обычная в таких случаях суета взаимных представлений, обмена комплиментами, вежливых расспросов и демонстрации места раскопок. Около пяти часов вечера вся компания шумной гурьбой направилась в ресторан «Сэндстоун», расположенный недалеко от входа в историческую зону, где заранее был заказан роскошный ужин. Правда, дорога туда заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, поскольку англичане едва ли не на каждом шагу останавливались и затевали с русскими коллегами жаркую дискуссию по поводу очередного набатейского строения. Дольше всего процессия задержалась возле храма Душары. Пока Воронцов и Коллинз спорили о дате постройки, Лыков с восхищением разглядывал ровные красно-коричневые стены древнего сооружения, которое даже в руинах сохраняло величественный вид. Наконец, к шести часам они добрались до ресторана, который оказался очень симпатичным, и, что самое приятное, обеденный зал был расположен на открытом воздухе.
Дружеский ужин получился великолепным – неяркое освещение, приятная ненавязчивая музыка, бесподобная арабская кухня. Из разнообразных кушаний Лыкову особенно понравилось традиционное бедуинское блюдо мансаф – сочная вареная баранина с рисом и кедровыми орешками, политая соусом из взбитого йогурта и бараньего жира.
Арабская пословица гласит: «Когда еда подана, беседа умолкает». В данном случае правило соблюсти не удалось. Наоборот, поскольку большинство присутствующих на трапезе были представителями не восточного мира, еда и соответствующие напитки только усиливали желание высказаться. Вначале застольная беседа была общей – каждый хотел принять участие в разгоревшемся еще по дороге споре относительно даты постройки и назначения Аль-Хазне. Коллинз настаивал, что здание было возведено еще в первом веке до нашей эры, против чего возражали Воронцов и Пьер, склонные относить его строительство к периоду правления Ареты IV, умершего в сороковом году нашей эры. По поводу назначения этого уникального сооружения мнения тоже разошлись. Сироткин считал Аль-Хазне святилищем богини Тихэ, или Исиды, на том основании, что именно она изображена в центре фронтона с рогом изобилия в руках, а Меллоун уверял, что это гробница кого-то из набатейских царей. Лыков знал об этих двух точках зрения,