Со своего места Алексу совсем немного было видно происходящее на улице. Очень маленький кусочек НЕТЮРЕМНОЙ жизни. Удивился, когда увидел билборд со своей фотографией, той где его подловил тюремщик, когда он сдавал грязную посуду в окошко. Лицо его выглядело отвратительным. Перепуганное лицо, полузакрытые глаза. Но поразительней всего была надпись большими буквами: «За такое – к высшей мере!». За какое «такое»? За грязную посуду? Билборд не давал пояснений.
Ближе к Верховному суду Высшей Справедливости бушевала митингующая толпа с транспарантами. Алекс видел гневные лица, криков отдельно не различал. Скандирование толпы сливалось в неразборчивый шум. Но плакаты и транспаранты в руках митингующих, гневно обличали преступление Алекса и требовали наказание «по всей строгости». На некоторых плакатах Алекс увидел свое фото на фоне кружочков мишени.
Подобный гнев толпы удивлял и обескуражил Алекса. Получалось, что все вокруг знали какое преступление он совершил, в чем виноват. Все, кроме него самого и, кажется, адвоката.
Машину узнали, крики стали громче, неистовей. В кузов полетело несколько камней. Внутри отдалось глухим звуком. Охрана напряглась.
– Если машину перекинут, нам придется тебя пристрелить. – Сказал один из конвоиров.
Сказал без злобы, буднично. Алекс поверил, что действительно может пристрелить. Такая работа.
К счастью, обошлось. Машина благополучно подъехала к черному ходу, где негодующей толпы не было. Никем незамеченные, прошли в здание, долго ходили по коридорам, лестницам и, наконец, зашли в небольшую комнату с металлической клеткой внутри. Алекса незамедлительно закрыли в этой клетке, словно опасное животное в зоопарке. Наручники не сняли.
Сопровождало по зданию Алекса ни много, ни мало восемь вооруженных конвоиров с оружием наизготовку. Когда Алекс уже сидел в клетке, все они смотрели на него почти не мигая. Оружие было нацелено ему в грудь.
«Что же я натворил такого?» – снова и снова задумывался Алекс. Увиденное по пути в суд, восемь готовых ко всему охранников, произвело сильное впечатление на него. В душе он все еще надеялся на ужасную ошибку, на то, что его просто перепутали с настоящим преступником. Но глядя на беспристрастные лица конвоиров с автоматами, нацеленными на него, он все больше и больше терял уверенность в себе. Одни билборды с его лицом на фоне мишени, чего стоили.
Вспомнилось предложение сокамерников «умереть без боли». Может стоило согласиться? Может его уже через час повезут на расстрел? Было страшно. Алекс откинулся спиной к стене. Закрыл глаза.
Ожидание затянулось. Ни через час, ни через два заседание не началось. У Алекса не было часов. Их отобрали, вместе с другими личными вещами, при оформлении в тюрьму, о времени он имел смутные представления. Хотелось спросить, но при взгляде на восемь направленных в его сторону автоматов, любопытствовать перехотелось.
Настроение менялось на