– Тяни время. Она должна немного привыкнуть к твоему дворцу и тогда ей будет проще увидеть то, что до сих пор скрывалось от её взгляда.
– Бред.
– Поверь мне.
– У меня нет времени верить твоим предположениям.
– А что ты собрался делать?
– Не… не знаю, – отец дважды глубоко вздохнул и перестал дышать вовсе. Свободная его рука потянулась к сердцу. На лице – боль. – Я… больше не могу. Это чувство… оно скоро проделает в моей груди дыру. Кусает и жжёт. Я… не выдержу и дня.
– Ты должен. Ты молод и силён. А ей всё равно, отец, что бы ты ни делал.
– Я назначил тебя, чтобы ты помог мне соблазнить её, а не усугублял моё отчаяние.
– Отчаяние? Она считает тебя похотливым идиотом, у которого только обнажённые красотки на уме. Она думает, что если предложит тебе каждодневный поцелуй, то ты согласишься отпустить её наверх.
Акшен Накхана вдруг сел, там, где стоял, прямо на ступеньки.
– Тебе что, ни одного её поцелуя до сих пор не удалось получить? – не веря, шёпотом спросил Шон. Вид отца подтвердил догадку сына: – Боги. Ты… да что с тобой? Ты… согласен?! Эй! – крикнул он вслед бросившемуся вниз по лестнице, отцу.
– Я отпущу тебя, если ты будешь дарить мне свой поцелуй каждый день отныне, – услышал Шон голос отца из комнаты Берилл.
– Нет. Это низко.
– Ты передумала? Я отпущу тебя завтра, гарантирую.
– Ах ты… хорошо. Хорошо, знаешь… – Берилл не смогла договорить. Принц, совсем не обратив внимания на её зарождающийся гнев, поднял крылатую с кресла и мгновенно обжёг её рот своими губами. Ох, они твёрдые, горько-сладкие. Невозможно перестать чувствовать их, невозможно отгородиться, невозможно думать о другом.
– Не верю… как можно… я не знал… – бормотал Хант, продолжая целовать её лицо и шею. – Не возможно…
– Остановись, Хант, – приказала Берилл, ничего перед собой не видя. – За один поцелуй – один день свободы. Впрочем, целуй ещё. Зато потом столько же дней не поцелуешь.
Хант остановился, заглянул в её глаза. Берилл не впервые приходилось смотреть в глаза этого перевёртыша с такого близкого расстояния. Раньше, замечая, что слишком долго смотрит, она делала над собой усилие и отводила взгляд. Сейчас же не могла. Его чёрные глаза блестели тёмно-красными и бордовыми стрелками, отходящими от зрачка-треугольника, сейчас стремительно округляющегося. Глаза перевёртыша поглощали крылатую, расслабляли, затягивали в своё тепло с ещё большей, чем обычно, силой. На данный момент девушка не понимала, что приятнее, поцелуй чёртова Ханта или его открытый взгляд, облегчающий и упрощающий всё на свете.
– Тогда не останавливай меня, – попросил он.
– Ладно. Не останавливайся, пока не поцелуешь, по меньшей мере, миллион раз. Тебе же хватит этого, правда?
– На первый миллион дней – да, уверен.
– Ужин для иниаты, – объявила женщина-перевёртыш, проходя по своей