– Перед старпомом виноваты все и всегда, вопрос насколько… У меня на сейчас главная претензия не к вам, а к шторму. Из-за него у меня падает процент комплектности, причем не только по вашей боевой части. Все, что может сломаться, – ломается, так? Как ни крутись, нас после трепки ждет ремонт. Так почему бы нам заранее не составить полнейший список повреждений? В том числе малых неполадок, что отмечались до шторма, но, безусловно, штормом усугублены?
Ренгартен отвечает мгновенно, думать он успевает, пока слушает собеседника. Но ощущение – неприятное, словно тебя перебили.
– Мое мнение: составление списка отвлечет людей, занятых исполнением своих обязанностей в сложных условиях сильного волнения на море. Тем не менее, для ряда боевых постов это целесообразно. Прикажете исполнять?
Косыгин резко кивает.
– Исполняйте.
– Так точно, товарищ капитан второго ранга.
У начсвязи на столе батарея телефонов побольше, чем у старпома, зато трубки перебирает, точно рожден осьминогом, одна еще не легла на рычаги – другая у уха. Хозяйство у него большое, разбросано по всему кораблю – от форштевня до руля и от киля до клотика. Говорить приходится много и быстро.
– Доложить о вероятных, если будет так болтать сутки, повреждениях, и ожидаемый расход запасных частей.
Слушает, делает пометки.
Старпом с трудом удерживается от того, чтобы поморщиться.
С Ивана Ренгартена станется дать кристально, неестественно честный отчет. Временами Косыгину кажется, что белоглазый кап-три – даже не немец-перец-колбаса остзейского розлива, а ламповый прибор, по недоразумению засунутый в человеческую оболочку и снабженный не инвентарным номером, но нашивками на рукавах и шитьем на фуражке. Потому старший помощник вынужден уточнить:
– Иван Иванович! Особо обращаю внимание: нужно включить самые малые неполадки. Даже, пожалуй, подозреваемые.
– Включая вероятные при дальнейшей эксплуатации моего хозяйства. Прибор может пережить шторм в работоспособном состоянии, но разболтаться и снизить надежность.
Начальник связи не улыбнулся, не пожал плечами… бровью не двинул. Просто отвернулся от оконченного разговора к радийным и радиолокационным делам. Ночь, шторм, с носа кормы не видно. Вдруг во мгле скрывается другой корабль? Вдруг штурманы в непроглядной темени наврали с прокладкой курса? Вдруг крейсер сносит к скалам? В Эгейском море множество островов, славных изрезанными, словно бритвой, берегами – и острыми скалами вокруг. На мачтах линейного крейсера вращаются прямоугольные решетки радиоуловителей[1]: сейчас именно они – глаза корабля. Эфир тоже положено слушать непрерывно, со времен «Титаника» –