– Ничего такого я не говорил, империта. Я, бедный трайд Марион, верю каждому вашему слову и придушу любого, кто в них усомнится.
– Тогда начните с себя, трайд. Вы все время насмехаетесь надо мной и моими словами, перечите мне во всем, грубите и выказываете всяческое неуважение. Вы обливаете меня грязью, никогда со мной не считаетесь, обращаетесь со мной, как с пустым местом, все время провоцируете ссоры. Вы не даете мне и шагу ступить самостоятельно, все время командуете мной и вообще… вообще, вы ненавидите меня!
– Судя по вашим словам, я какой-то жуткий монстр, лишенный всех человеческих чувств, – с веселым огоньком в глазах произнес Марион. – Не переживайте так сильно, империта, на службе я таким образом обращаюсь со всеми. Это профессиональное.
– Я вам не все, трайд! Я – империта, а не служака, которыми вы привыкли командовать.
Марион сказал жестко:
– Раз уж вы пошли с нами, то вам придется терпеть мое общество и мое командование, хотите вы этого или нет. Я прямолинейный человек, поэтому говорю, что думаю. Я понимаю, что вы привыкли к роскоши, комфорту, заботе и вниманию, а вас окружают лишь грубые бесчувственные офицеры, и неудобства на каждом шагу. Но вы должны были осознавать, что Камарлен – далеко не Деллафия, а офицеры – не ласковые няньки. Мы проявляем заботу лишь тогда, когда, очертя голову, бросаемся к вам на помощь и подставляем свои тела под удары, но в ответ требуем уважения и подчинения.
– Вы надеялись этой красивой речью загладить свою вину?
– Я не вижу за собой никакой вины, империта.
– А вы наглец, трайд! – Удивилась та.
– Как вам угодно.
– Может, вы прекратите свои пререкания? – вмешался Джанулория. – Вы так кричите, что я ничего не слышу, а нам нужно соблюдать осторожность.
– Первым буду дежурить я, – Марион поближе подсел к костру. – Все равно не смогу заснуть. После меня – Тасури.
– Может, лучше мы с Джанулорией вдвоем подежурим, а вы отдыхайте, – предложил констат.
– Не желаю ничего слушать! Перестаньте делать из меня инвалида! – настроение Мариона было испорчено разговором с империтой. – Я разбужу тебя, Тасури. Спокойной ночи.
Поворчав, офицеры улеглись. Дели тоже затихла, свернувшись калачиком, но уснуть не могла.
Ночь была тихая, беззвучная и лунная. Камни отбрасывали иссиня-черные длинные тени, похожие на молчаливые фигуры, что неподвижно затаились в засаде. Плясали отблески костра, и огоньки искр то и дело взмывали в темное небо с бесшумным треском. Фигура трайда, залитая красным заревом, казалась одинокой и маленькой. Он сидел неподвижно, наблюдая за языками огня, и создавалось впечатление, что вся ночь вдруг замерла, застыла, как кадр пленки, и только один костер не поддавался чарам мрака и продолжал странный чарующий танец, который усыплял, усыплял…
–
– Империта!
Она с трудом открыла глаза: над ней нависла лохматая грива энод-арона.
– Что