«Звери» решили поменять тактику, и один из них, тот, что напал первым, стал стремительно заходить со спины. Они готовились к мгновенной, одновременной атаке. С этим уже Павлу было бы не совладать.
Как раз в этот момент грохнул выстрел. Один, потом еще два подряд. Бродяги в панике завертелись, действительно, как волки, неожиданно застигнутые охотниками, и остановились, медленно поднимая вверх руки. Три ножа шлепнулись в грязь, мгновенно утопая в ней. На серых лицах у всех троих досада быстро сменялась лукавой беззащитностью, привычно рассчитанной на милость тех, кого бы они сами вовек не помиловали, будь сила на их стороне. Природные звериные инстинкты разрезались в их холодных головах житейским опытом условных рефлексов, которые диктовали им обязательное подчинение сильному. Кровожадность, оказывается, могла быть умерена посторонней силой, и на время заменена унизительной покорностью и даже законопослушным выражением согласия с ней. Именно это и отразилось на их оскаленных рылах.
Павел увидел, как из-за резкого подъема дороги со стороны Тамбова выполз тот же грузовичок, что не остановился за две версты до этого. Теперь в нем, кроме шофера, был еще высокий военный в теплом белом кожухе и в синей фуражке блином. Он стоял на ступеньке, у распахнутой двери, и держался одной рукой за уступ крыши кабины. В другой руке у него плясал черный револьвер с длинным стволом.
– Стоять, волки тамбовские! – заорал военный.
Машина, все также надсадно воя двигателем, быстро приближалась.
Военный, не опуская револьвера, еще на ходу соскочил на дорогу, расплескивая жижу сапогами. Павел успел даже подумать, что жаль белого кожуха, сейчас он покроется черными каплями, и никогда их уже не ототрешь. Они что хочешь покрасят, как кровь. Земля-то тут вообще жирная, упрямая. В ней энергии столько, что ее ничем не умерить! А уж если свой след оставит, то пожизненно.
Военный, сухой, крепкий сорокалетний мужчина с тонкими черными усиками под длинным носом, с бритыми до синевы висками и затылком, толкнул сапогом старого бродягу Кукиша в зад и тот хлопнулся лицом вниз.
– А ну, братва, полезай на задок. В кузов, говорю! – приказал он и метнул стволом в сторону остановившейся, но не заглушенной машины.
Трое жиган, униженно кланяясь и даже стараясь улыбнуться беззубыми своими пастями, полезли назад, в открытый кузов.
Военный с прищуром осмотрел ладную фигуру Павла.
– Ты кто будешь?
– Тарасовы мы. Павел Иванович. Призывник. Одна тысяча девятьсот шестнадцатого года рождения, четвертого февраля. Из Лыкино…, туточки, местные.
– Куда путь держишь…один?
– В военкомат. Велено мне…
– Павлюченко, небось, велел?
– Он