Стоянка на рейде запомнилась мне потому, что ночью (светло, как днём!) у нас украли огромный ковер из адмиральского салона, который вестовой вывесил для просушки на леерах на корме. В это время исполнял роль вахтенного офицера на мостике мой коллега Сергей Щеглов. Я его сменял в 4 утра и обратил внимание, что ковер был, а теперь его нет. Наверно он заснул, а воры подплыли на малом катере и стянули его с лееров кормы (там высота борта метра 3). Какие были санкции я не знаю, по-моему, это дело замяли. Как потом Сергей мне признался, он заснул стоя, облокотившись на штурманский стол, и поэтому не услышал подход и отход катера воров.
На рейде мы не задержались и вскоре нам дали постоянную стоянку на причале мыса Мишуков, прямо напротив Росты на другом берегу залива. Там я впервые и единственный раз за службу искупался – на воздухе было около 20, а вода ‑ 16 градусов.
И вот, в эту «жаркую» погоду к нам на корабль прибывают большие начальники и запираются в кабинете-каюте командира корабля. Через некоторое время начали вызывать кое-кого к себе. Вызывают меня и начинают драить, за то, что я, как секретарь, плохо воспитываю молодежь, что на корабле слабая дисциплина и т. д.
Я кое-как отбиваюсь, аргументируя тем, что на корабль служить приходят не дети, а вполне сформировавшиеся люди, (на флот тогда призывали с 20-ти лет) и перевоспитать их уже невозможно. В конце разговора спрашивают, известен ли мне факт коллективного распития в каюте штурманом Пономаревым спиртного? Предупредили, что я, как секретарь должен говорить правду.
С учетом того, что я секретарь, и того, что он перестал давать положенный мне для регламентных работ спирт, я ответил, что подтверждаю! Кроме того, как честный человек, по-другому ответить я не мог! Про спирт я, конечно, ничего не сказал.
В середине августа 52-го года мы ушли в поход, цель и маршрут, которого я так и не понял. С штурманом у меня ни каких контактов, кроме официальных, не было. Спирт он по прежнему мне не выдавал, сукин сын.
Первая недолгая стоянка была у о. Моржовец. Далее мы вошли в Северную Двину и пришвартовались к причалу Соломбалы (район Архангельска) рядом с несколькими тральщиками. В Соломбале был крупный целлюлозно-бумажный комбинат, и тем, кто знаком с этим производством, не надо объяснять, какой запах от него исходит. Запахом сероводорода был пропитан весь этот район Архангельска. Усугубило ситуацию то, что практически весь экипаж на третий день после прихода в Архангельск заболел дизентерией. Только я, и еще 5 человек, не заболели. В общем, это обстоятельство задержало выход в поход на две недели. Нанюхался я этого «водорода» на всю жизнь! Зато побывал в Архангельском Большом театре на каком-то вечернем спектакле, поход в который я, как секретарь, организовал. Правда, большую часть спектакля мы просидели в буфете и, будучи слегка веселые(?), чуть не опоздали на корабль, т.к. заблудились. Что смотрели, не помню. Но все обошлось.
Запомнилась