– Охотно, – с вежливым терпением в голосе отозвался Макаров. – Тем более, уверен, многие из здесь присутствующих тоже его слышали. Он говорил: «… если народ мой, которого я вывел из невежественного состояния и поставил на степень могущества и славы, окажется неблагодарным, тогда я бы не хотел подвергнуть своей последней воли возможности оскорбления. Зато, если народ чувствует, чем он обязан мне за труды, то будет и так сообразовываться с моими намерениями, выраженными с такою торжественностью, которую нельзя было бы придать письменному акту», – примерно так.
– Все, что вы говорите, милостивый государь, как-то туманно, проявился и Алексей Григорьевич, – Зато ясно одно, что ближайшим и прямым наследником по мужской линии является родной внук императора – цесаревич Петр Алексеевич…
Немедленно раздались угрожающие выкрики гвардейских офицеров, число которых в зале, ни для кого не заметно, существенно возросло:
– Да он не хочет принять волю покойного императора!!! Это измена! Не желаем слушать!
«Откуда их тут столько взялось», – досадливо подивился Долгорукий, и, сделав вид, что ему не дают закончить, умолк.
Головину, который был на стороне Екатерины, почему-то показалось важным создать впечатление полной объективности дискуссии, и он принялся было рассуждать:
– Вдовствующая императрица могла бы быть регентшей пока…
Но снова раздались угрожающие возгласы: «Смутьяны!», «Недаром покойный император опасался их неблагодарности!»
Головин замолчал. “ Бог с ними, с изысками, – рассудил он. И так сойдет, а то эти одры еще, и правда, во мне супостата увидят, а как разойдутся, так и костей не соберешь.»
На счастье зазвучал зычный бас Феофана Прокоповича, без усилия перекрывая шум и крики и заставляя всех мгновенно умолкнуть:
– Дорогие, дорогие братья во Христе! Дозвольте обратиться к высокому собранию с просьбой дать мне сказать свое слово?!
– Мы просим тебя, отче, – отозвался Меншиков за собравшихся в зале.
Он знал, митрополит не подведет и не оплошает. Хотя протяжки и риторические упражнения начинали вводить его в нешуточное раздражение. Разумеется, приличия нужно соблюсти, но, почто Долгорукие топорщатся, ведь видно, что давно смекнули, что дело определено, и им предложено спокойно принять судьбу!
Между тем все превратились в слух.
Глава XIII
Феофан заговорил:
– Прежде всего, братья мои, мне хотелось бы напомнить вам о правоте и святости присяги, которую вы принесли в 1722 году. В ней вы обязались принять наследника, назначенного государем.
Опять встрял князь Василий Лукич:
– Но здесь не видно такого ясного назначения, как пытается представить господин Макаров.
Репнин подхватил:
– А недостаток ясности