Ближе к ночи, после игр и многочасовых чтений, городская девочка садится на маленькую деревянную скамейку посреди покрытого травой и полевыми цветами двора и задрав голову вверх, ищет в причудливом великолепии ночного апцхвинского неба любимые Плеяды.
Учащается биение сердца от звука далёкого автомобиля.
Может, это мама приехала из города?
***
Мои большие деревья.
Абхазия времён детства городской девочки – не только автономный ребёнок сталинской семьи народов, но и вавилонское средоточие национальностей, настоящий слоёный пирог из сёл и городов, удивительное по содержанию и живости впечатлений соединение.
У пирога сложная начинка и хрустящие края. В нижней части царят горизонтальные связи и смешиваются семьи и традиции, верх венчает партийная пирамида. Она шелестит шёпотом и слухами, жёстко иерархична, и снизу доверху пронизана многоступенчатыми лестницами, совсем как в сюрреалистическом мире Моритца Эшера, где всё идёт по раз и навсегда установленному кем-то невидимым порядку, и нет выхода никуда и ниоткуда.
Абхазский пирог – ещё и несколько центров-вишенок, отличающихся друг от друга настолько, насколько могут отличаться галактики в Великой Пустоте Большого Космоса. То есть, всем: формой, содержанием, масштабами и метафизическими расстояниями смыслов.
Как и их космические тёзки, Галактики Абхазии похожи структурно, но на деле очень разные, и три из них оставили след в душе городской девочки навсегда.
*
Первая – конечно же, галактика Гудаута.
Гудаута центростремительна, вроде раковины с узким гулким выходом и полна неразборчивой архитектоники, отчего вибрирует на низких частотах гудящим однообразным звуком. Ещё она зациклена на себе, поэтому с трудом и нежеланием вбирает новое и ещё трудней расстаётся со старым, поклоняется священной кузне, и уже успела отравиться первыми в позднем советском времени всходами наркотрафиков.
Галактика вторая – Очамчира.
Очамчира в противовес Гудауте центробежная. С рукавами-вихрями и менгрельско-абхазской-турецко-греческо-армянской разноголосицей, она соревнуется сама с собой и в пышности похоронных процессий, и в изобильной вкусности столов и в громадье каменных домов местных богачей: все известны наперечёт, и все почётные гости – что на свадьбах, что на похоронах. Это скорей даже не соревнование, а настоящая гонка – в красоте жилищ и нарядов и в строгой регламентации выходов в город, на мероприятия, или на пахнущую соснами набережную, откуда в сильные шторма на целый квартал вглубь города заглядывает