Улыбкою дразня,
Волнуетесь, наверно.
Вы ищете её
Среди толпы прохожих.
Гвоздики для неё
И на неё похожи.
Вам явно невдомёк,
Что ваша я коллега,
И я жду огонёк
Среди зимы и снега.
Как удивились б вы,
Я чувствую заранье,
Поняв со стороны:
Я тоже жду свиданья.
Ведь молодость горда,
Слепа, категорична,
Мол, в зрелые года
Влюбляться неприлично.
«Спокойно и легко мне стало как-то вдруг…»
Спокойно и легко мне стало как-то вдруг,
Исчезли все дела, проблем замкнулся круг,
И мир, что за окном, стал ближе и родней,
На сердце тишина, и на душе светлей.
И хочется сказать все добрые слова,
От этого слегка кружится голова,
И хочется щекой склониться на плечо
Того, кто далеко и не со мной ещё.
Спокойно и легко мне стало в этот час,
И люди так добры, что окружают нас.
Вам объяснить могу, рука тверда пока,
Виновницей всему лишь рюмка коньяка!
«Какая ранняя весна!..»
Какая ранняя весна!
Уже совсем тепло ночами,
И наша русская зима
Давно осталась за плечами.
Ах, этот воздух молодой,
В нём дух земли и вольность неба.
И ветерок слегка шальной
Доносит сказочную небыль.
Ах, это солнце в вышине!
И в ослепительной улыбке,
Легко шагая по весне,
Я счастье чувствую в избытке!
«Как тот силён, кто нежности не просит…»
Какую власть имеет человек, Который даже нежности не просит…
Как тот силён, кто нежности не просит,
Внимания не требует к себе,
Нервозности излишней не приносит
И не проводит день за днём в борьбе.
Как тот силён, кто может равнодушьем
На неземные ласки отвечать
И в ком обида не кипит удушьем
И не мешает спорить иль молчать.
Да, тот силён, в котором нет желанья,
До одури кипящего в крови,
В котором нет томленья, пониманья,
В котором в самом деле нет любви.
«Открыт балкон, чтоб было попрохладнее…»
Открыт балкон, чтоб было попрохладнее,
И тишина, лишь слышно пенье птиц.
Но вот сегодня в утро очень раннее
Я услыхала зов из небылиц.
Призывно, чуть печальною тональностью
С рассветом муэдзин заголосил,
Всех мусульман любых национальностей
Он Богу помолиться пригласил.
А Турция ответила молчанием.
Кто совершил положенный намаз?
Но муэдзин всё продолжал с отчаяньем,
Вдруг пробудится кто-нибудь из нас.
И, замерев в постели пятизвёздочной,
С почтением к религии чужой,
Я Господу единому, всеобщему
Молилась