– Она совсем недавно в наш двор переехала, – почти шепотом сообщил Юрка. – Про нее еще почти никто не знает! Я случайно столкнулся с ней вчера.
– А я о таких пока только читал, – с предвкушением осязаемой мистики проговорил Макс. – Но она – самая настоящая. Сомнений тут быть не может. Она сидит здесь только в сумерках, когда нормальные бабки по квартирам прячутся.
– Да кто «она»?!
– Ведьма!
Я посмотрел на угловой подъезд нашей девятиэтажки, куда были прикованы взгляды моих друзей. На скамейке, которую обычно, глотая семечки и выплевывая сплетни, оккупируют бабульки в платочках, сидела в целом очень похожая на них старуха. Разница была только в том, что ее язык не поворачивался назвать бабушкой. Бабкой, старухой и… Присмотревшись, я понял, что она и правда напоминала ведьму – ну, как о них рассказывал Гек Финн или изображали в сказках Гофмана. Сгорбленная спина, длинная кривая клюка в костлявой руке и, главное, густая копна нечесаных седых волос, из-за которых я не мог рассмотреть лицо. Еще она курила и беззвучно шевелила губами.
– А теперь, настоящий индеец, – глубоко дыша, торжественно обратился ко мне Макс, – ты сам добудешь главное доказательство того, что она ведьма. Ты должен пройти мимо нее, приостановиться, улыбнуться и что-нибудь спросить.
Было только начало седьмого вечера, мимо нас с работы брели люди, да и вообще весь мир знал, что, как настоящий индеец, я мог ночь на кладбище провести и не пикнуть! И все равно по спине у меня пробежал холодок.
– А зачем?
– Ты же сам говорил, что индейцы узнают жизнь на ощупь!
Через несколько секунд я беззаботной походкой пионера на свободе приближался к заветной скамейке. Для храбрости насвистывая «А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер!». Остановившись прямо перед старухой, я наполнил легкие вежливостью и выпалил:
– Добрый вечер! Простите, вы не подскажете, который час? А то скоро фильм про войну показывать будут, а я хотел сначала…
Закончить фразу я не успел. Старуха рывком головы откинула назад волосы и одарила меня таким исполненным необъяснимой, многогранной и пронзительной злобы взглядом, что он меня потом не одну неделю по ночам будил. Одновременно она с пеной у рта промычала что-то совершенно нечленораздельное и огрела меня клюкой. Было больно, но это ерунда. Главное, стало действительно страшно.
Оказавшись снова в кругу друзей, я с удивлением обнаружил, что нас стало четверо: пока я узнавал жизнь на ощупь, к пацанам присоединилась наша подружка и одноклассница Женька. Она, судя по всему, видела, как старуха обошлась со мной, и теперь смотрела в сторону подъезда глазами, в которых смешались испуг, любопытство и азарт.
– А теперь смотри внимательно! – не дожидаясь моей реакции, прошептал Макс. – Женька, твой выход! Да не бойся, Юрка же все объяснил…
– С тебя сочинение о пионерах-героях! –