Елена Ивановна Рерих. Письма. Том II (1934 г.). Елена Рерих

ведь эти зерна даны на великий посев! Кроме того, многое дано в намеках и лишь слегка затронуто, и для широких масс требуется подготовка и более полное толкование для возможности восприятия. Между прочим, читали ли Вы книгу Безант «Эзотерическое Христианство»[52]? Это одна из ее лучших книг. Владеете ли Вы английским языком? И русским должно быть стыдно, что за сорок лет не нашлось возможности издать на русском языке всех основных трудов Е. П. Блаватской! Если не ошибаюсь, лишь часть первого тома «Тайной Доктрины» была переведена, а второй и третий никогда даже не начаты. (Два тома «Т[айной] Доктр[ины]» переведены сейчас мною, но еще ждут проверки и обработки[53].) Изучение этих трудов помогло бы разобраться во многом.

      Шлю Вам лучшие пожелания всякого успеха и радости на избранном Вами Пути.

      Хотела бы [больше] знать о Вашей жизни и занятиях.

      Духом с Вами.

      7

      Е. И. Рерих – Н. К. и Ю. Н. Рерихам

      11–14 февраля 1934 г.

      Родные мои, любимые, вот уже четвертый день как Вы удаляетесь от берегов милой Индии и все мои помыслы летят к Вам. Знаем, как победно пройдете, и уже живем радостью встречи. Послали Вам телеграмму на «Викторию» о возвращении таможнею задержанного письма О[яны] – найдено непредосудительным!! Действительно, более незначительного письма трудно себе представить. Предположение О[яны], что было желание провоцировать ее, не лишено основания.

      Через два месяца уезжает Гилл, он получил повышение. На его место назначен Эмерсон, но временно на два месяца приедет Дизли. Слава Богу, назначаются интеллигентные люди. Получили Ваши письма с дороги. Посылаем в Порт-Саид телеграмму о достигнутом соглашении между двумя Комитетами Бонд[холдеров][54]. Это большая победа. Возможно, что все окончится месяца через два-три. Дай-то Бог!

      Пришли письма от Асеева и Кравч[енко], пересылаем тебе копии и мой ответ. Вл[адыка] очень одобрил мое письмо и велел послать отсюда. Дукшинской тоже послала коротенькое письмо. С ней буду осторожна, но после прочтения письма Кравч[енко] мне стало очень и очень жаль ее. Ведь она, как он пишет, в нищете и тем не менее хранит устремление, это так ценно! Бедняги они, так хотелось бы обогреть их!

      Вл[адыка] указал мне срочно очистить сознание в Ам[ерике], но, признаюсь, сейчас мне это трудно. Все еще не могу нащупать правильный тон и очень мучаюсь этим. Вчера дала возможность О[яне] излить накопившийся яд. Выяснилось, между прочим, что за несколько дней до отъезда О[яны] Радн[а] заявила Лог[вану] о каких-то данных ей тобою прерогативах. Лог[ван] был этим очень взволнован и допрашивал об этом О[яну], но она ничего не могла сказать ему. Мне думается, не имела ли Р[адна] в виду порученное ей заведование картинами, назначенными к продаже? При недоговаривании всегда можно создать ложное впечатление, что, конечно, в данном случае сделано было вполне сознательно. Если эта догадка правильна, то это гадость, и подобные поступки должны