– А может быть, я в тебя влюбилась, – смеясь сказала Миррина, – может быть, ты, в свою очередь, сослужишь мне службу! Но ты так же холоден, как ледяной климат, в котором ты родился. Ну, выбирай любую из этих двух причин, но не мешкай долее. Подпоясывайся и иди за мной.
Хотя желание свободы никогда не было заглушено в сердце Эски, но в эти последние два дня оно достигло крайне мучительного напряжения. Он еще не признался самому себе, что страстно любит Мариамну, но ясно чувствовал, что в ее присутствии была для него невыразимая прелесть, а без нее все теряло свою цену. Это новое чувство сделало его положение еще более мучительным. Он хорошо сознавал, что нелепо посвящать свою жизнь другой, когда эта жизнь не принадлежит ему, и униженное состояние раба, которое, насколько возможно, смягчала для него доброта его господина, показалось ему теперь возмутительной аномалией. Он чувствовал, что ни самые отчаянные усилия, ни самая дорогая жертва не удержали бы его, что он рискнул бы жизнью и охотно лишился ее, лишь бы только достигнуть свободы, хоть на одну неделю.
– Ты знаешь мою госпожу, – говорила Миррина, когда они оба торопливо шли по потемневшим улицам, – ты знаешь, что она самая могущественная и самая прекрасная патрицианка в Риме и, мало того, близкая родственница твоего господина. Одного ее слова достаточно будет для того, чтобы сделать из тебя что ей угодно. Но запомни, что она самовластна, любит повелевать и не терпит, когда ей прекословят. Впрочем, немногие женщины умеют переносить это.
Эске еще неизвестна была эта особенность женского характера, но не без какого-то смутного страха и не без предчувствия беды слушал он речи Миррины о ее госпоже, вовсе уже не с тем интересом, какое возбудило в нем общение с таким лицом несколько раньше.
– Меня ли именно она ждет?.. И как ты могла найти меня в таком городе, как наш?
– Я знаю многое, – отвечала веселая служанка, – но не хочу кричать на весь мир о том, что знаю сама. Впрочем, я отвечу на оба твои вопроса, если, в свою очередь, ты пожелаешь ответить на один мой. Валерия не произносила твоего имени, но все же я уверена, что только ты один во всем Риме можешь удовлетворить ее желания. Я знала, что найду тебя на берегу реки, потому что нельзя помешать гусю идти к воде, а сумасшедшему – к своей участи. Теперь ответишь ли ты на мой вопрос с таким же чистосердечием? Любишь ты эту бледную, неопытную девушку, которая так быстро убежала, когда я застала вас вместе?
Это был именно тот вопрос, который в течение всего вечера задавал себе Эска, и, надо сознаться, без особенного успеха. Поэтому и Миррине не пришлось получить вполне категорического ответа. Бретонец немного покраснел, подумал и уклончиво ответил:
– Сходятся люди одинаковые. А что общего между двумя чужестранцами, рожденными на двух самых противоположных концах империи?
Миррина с торжествующим видом захлопала в ладоши.
– Сходятся люди одинаковые, говоришь ты, – весело воскликнула она. – Не пройдет и часа, ты будешь говорить иначе. Но тише!..