Нас вывело к довольно крутому холму. Снег тут частично сошел, среди грязно-белых пятен виднелись проталины, поросшие сухой серо-золотистой травой, среди которой проглядывали низкие желтые цветочки, бывшие в этих краях первыми вестниками весны. На холме, увенчанном несколькими соснами, никого не было видно, но люди там были совсем недавно.
Сзади раздалось испуганное ржанье. Обернувшись, я увидела рабочую лошадь, поводья которой запутались в кустах на опушке леса. Рыжая кобыла с белой звездочкой на лбу смотрела на меня, и мое сердце сжалось. Это была первая лошадь, которую я встретила, покинув Убежище! И эти трогательные весенние цветочки тоже были первыми… Я почти забыла, что меня сюда пригнало, и тут бедная коняга закричала от ужаса и забилась, стараясь освободиться. Еще бы! Преданный ей наверняка казался чем-то ужасным, а объяснить, что он не собирается нападать, мой кот не мог. Рыси по-лошадиному не разговаривают. Оставив свою находку на потом – если не удастся примирить ее с Преданным, я ее хотя бы распутаю, – я взобралась на вершину. Там был разбит большой лагерь, даже не лагерь… Похоже, здесь собирались соорудить то ли крепостицу, то ли большой торговый склад. Последнее казалось вполне вероятным: я выбралась на берег очень большой реки, в которую впадала речка поменьше. Очень хорошее место для господ негоциантов. И для меня, так как большой рекой, к которой я могла выйти, направляясь к морю, могла быть только Адена, а это значит, что я почти в Эланде.
Я смотрела на реку, когда из-за кустов можжевельника появилась она – изящная, серебристо-серая, с длинной узкой головой. Синеватые ноздри вбирали наш запах, из горла вырывалось глухое рычание. Преданный двинулся вперед, оказавшись между мной и тварью из леса. Тварью прелестной и, я не сомневалась, смертоносной. Справиться с ней он не мог, даже Астени с Романом пришлось бы постараться, а я – я могла ее прикончить без труда. Но не хотела. Она была так хороша, словно бы сотканная из быстрых снежных облаков. Очевидно, это была собака, нечто среднее между борзой и гончей, хотя размером она превосходила Преданного. И еще она могла убивать не только клыками, но и чем-то еще. Я чувствовала силу этого существа, созданного загонять хозяину дичь. Положив руку на холку Преданному, я отступила к холму; мне не хотелось, чтобы рысь ввязалась в драку, и мне не было никакого дела до того, кого гонит эта тварь. Мне она не мешала, я не собиралась с ней связываться, однако, когда я коснулась пальцами теплого рысьего меха, меня словно бы пронзила мысль – вот они! Они пришли! Эта облачная красотка той же породы, что и Белый Олень, а значит, придется драться здесь и сейчас.
Как ни странно, я ничуть не разволновалась. Напротив, мысли выстроились в ряд, как «Серебряные» на параде. Я знала, что эту тварь живой не отпущу, а вот она, похоже, этого не понимала. Наоборот. Нет, она не нападала,