В итоге, уже через полчаса, мой запас фишек на 500 амеро был исчерпан, и мне пришлось попросить Харифа разменять еще пять сотен. Это будет мой предел на сегодня, решил я про себя.
Пока я проигрывал, юнцы ушли, нежно обнявшись. Зато к столу подсели две супружеские пары. Одна из дам, молодая смуглая брюнетка, возможно – итальянка, была совсем свеженькой и миленькой. И что особенно притягивало – вела себя весело и непринужденно. Скорее всего – выпила лишнего. Я ею неприкрыто любовался, – ее кукольным личиком и едва налившимся женской спелостью телом, возбуждающе проглядывавшим всеми своими интимными округлостями сквозь полупрозрачную ткань вечернего платья, – и вскоре она заметила мои восхищенные взгляды и даже начала кокетливо постреливать в меня глазками. Сама она ставки не делала, лишь следила за игрой. Зато ее муж, или кем там он ей приходился, весь сосредоточился на игре, равнодушно отдав тело подруги на растерзание похотливых взглядов.
Я все продолжал проигрывать. Но меня теперь занимало лишь одно: как долго я продержусь, чтобы иметь радость перепихиваться совсем уже бессовестными взглядами с этой смуглянкой. «Может быть, из этого пинг-понга что-нибудь обломится при следующей нашей встрече? – распалял я в себе казанову. – Кажется, эта стервочка не очень-то стесняется своего дружка? Надо бы завтра попытаться ее подсторожить вечерком. Но сначала узнать – в каком номере остановилась…»
И тут в мое ухо дунул этот Хариф своим слюнявым шепотом:
– Ставьте на 25! Пятьдесят амеро!
– С какой стати? – возразил я ему нервически. – У меня осталось всего пару сотен!
– Поставьте, я прошу вас! – неожиданно страстно взмолился Хариф. И я поставил. Сам не знаю почему.
– Ставки сделаны, господа! – в очередной раз трагическим голосом объявил крупье.
Тефлоновый шарик все еще несся по желобу, постепенно снижая траекторию, вот он уже почти скатился в дорожку, подпрыгнул на ямке номер девятнадцать, ударился о двадцать пятую… и отпрыгнул, замерев в тридцать четвертой.
– Номер тридцать четыре, красное, выиграл, господа! – выкрикнул крупье – и девушка в красной жилетке начала сгребать фишки.
Я даже не оглянулся на Харифа. Лишь обозвал себя мысленно идиотом.
А этот толстяк опять мне шепчет:
– Поставьте снова на 25, Бобби! Сотню! – и так требовательно, словно это он играет, а я всего лишь его казначей.
– Отстаньте! – не выдержал я и сбросил со своего плеча его лапу. Но он продолжал настаивать:
– Бобби, поставьте! Я отдам вам эту сотню, если вы проиграете!
На нас уже начали оглядываться. Особенно смущал разочарованный взгляд «итальянки». Он словно укорял: трусишь, боишься рисковать?
Я успел поставить. Несколько кругов – и шарик, словно намагниченный, устремился вниз