– Норман! У нас есть какие-нибудь планы на вечер?
Вздрогнув, Норман поглядел на часы. Потом вскочил с кресла.
– Извини! Я едва вечернюю молитву не пропустил. Сейчас вернусь, Дональд.
– А я ответа не получу? – подстегнула его Виктория.
– Гм? А… Нет, у меня нет настроения. Спроси Дональда.
Так она и сделала, вздернув одну выщипанную бровь. Он помедлил с ответом: не имея в данный момент собственной терки, которую мог бы предложить взамен Норману, он последние две недели редко бывал в обществе Виктории. Сейчас ее безупречное искусственное совершенство вызвало у него только раздражение, напомнив про Гвиневру Стил и препараты из ее прославленных «Бьютиков».
– Нет, спасибо, – пробормотал он и пошел за выпивкой, за которой собирался встать еще несколько минут назад.
– Тогда ты не против, если я пойду погуляю? – направляясь к двери, обиженно сказала Виктория.
– Гуляй сколько хочешь, – бросил через плечо Норман, прежде чем исчезнуть в своей спальне, где обращенный к Мекке уже был расстелен молитвенный коврик.
Хлопнула дверь.
Предоставленный самому себе, уже почти жалея, что отклонил предложение Нормана, Дональд принялся расхаживать взад-вперед по просторной гостиной. Окружающее только частично занимало его, из головы не шло нехарактерное поведение Нормана.
Вскоре случайные скитания привели его к полиоргану. С тех пор как Виктория у них поселилась, он ни разу внимательно его не рассматривал. Последней модели инструмент складывался – с сиденьем и всем прочим – до размера чемодана, к тому же был настолько легким, что Виктория могла поднять его двумя пальцами.
Дональд полюбовался глянцевым полихромно-переливчатым покрытием: в миллиметровом слое лака свет разлагался на спектральные компоненты, словно материал погрузили в радужные краски. Бездумно поднеся к уху наушник, он нажал наугад несколько клавиш.
Диссонансный рев грозил разорвать барабанную перепонку.
Он отдернул руку, будто инструмент его обжег, и поискал в череде переключателей тот, который уменьшил бы звук. За мгновение до того, как он повернул его, ему пришла в голову тревожная мысль.
При такой громкости Виктория играть не могла. Она бы оглохла. Зачем перед уходом на прогулку она выставила инструмент на максимум?
Без причины иной, нежели та, что подобные мелкие нестыковки всегда его привлекали (по той же причине, если уж на то пошло, он так громко роптал на убогость американского образования, что привлек внимание Управления дилетантов), он сел за консоль и начал разбираться, как устроен инструмент.
Не прошло и пяти минут, как он обнаружил пружинное реле, активируемое давлением чуть большим, чем обычно прикладывал музыкант, на расположенную на высоте его правого колена педаль контроля вибрато.
Размышляя,