Сделав над собой усилие, он вернулся к действительности и вновь посмотрел на Сератара.
– Когда я расспросил ее об этом, она сказала, что ее вылечили год назад. Она поверила, конечно же, она поверила и считала, что излечилась. Я, о да, я кричал на нее, спрашивал, почему она не сказала ничего Райко-сан, а она пробормотала что-то вроде: чего было рассказывать, доктор сказал, что все прошло, и ее мама-сан сама сказала бы Райко-сан, если бы это было важно.
– Но это же ужасно, Андре. Бебкотт осмотрел ее?
– Нет. – Еще глоток коньяка, но он не ощутил его привычной крепости, потом заговорил торопливо, спеша наконец излить душу кому-нибудь: – Бебкотт сказал мне, что болезнь… Он сказал, что на ранней стадии заразившаяся женщина может оказаться без всяких признаков совершенно, что она не всегда будет передавать тебе болезнь, не всякий раз, когда ты с нею спишь, один Господь знает, почему это так; но рано или поздно это неизбежно произойдет, если продолжать жить с ней, и как только появляется язва, тебе конец, хотя через месяц или около того язва, их может быть и несколько, пропадает и тебе кажется, что ты выздоровел, но ты не выздоравливаешь! – Вена, прочерчивавшая лоб Андре посередине, вздулась, пульсируя, и почернела. – Недели или месяцы спустя появляется сыпь, это вторая стадия. Она проявляется сильно или слабо, в зависимости бог знает от чего, и иногда вызывает гепатит или менингит, иногда остается, иногда проходит; сыпь, а почему, никто, кроме Христа, тебе не ответит. Последняя стадия, самая ужасная, наступает когда захочет, в любой момент, от нескольких месяцев до… до тридцати лет после заражения.
Сератар достал платок и промокнул лоб, молясь про себя, чтобы его миновал этот кошмар, думая о своих частых визитах в Ёсивару, о своей собственной мусуме, которую он теперь держал для себя одного, но никак не мог гарантировать, что никого больше у нее не было. Как можно доказать или опровергнуть это, если у нее существует тайная договоренность с мамой-сан, ведь их интересует только то, как содрать с тебя побольше?
– Ты имел полное право убить ее, – угрюмо произнес он. – И маму-сан.
– Райко тут не виновата. Я сказал ей, что ни одна из девушек здесь, во всей Ёсиваре, мне не подходит. Мне была нужна юная, не похожая на других, девственница или почти девственница. Я умолял ее найти мне цветок, объяснив в точности, что мне было нужно, и она исполнила мою просьбу: Хана-тян была всем, чего я только мог желать, – самим совершенством; она пришла из очень дорогого дома в Эдо. Ты даже представить себе не можешь, как она прекрасна, была прекрасна…
Он вспомнил, как подпрыгнуло его сердце, когда Райко в первый раз показала ему Хану, весело болтавшую с другими девушками в соседней комнате.
– Вон та, Райко, в бледно-голубом кимоно.
– Я советую выбрать Фудзико, или Акико, или одну из других моих дам, – сказала Райко. Когда ей было нужно, она хорошо говорила по-английски. – Со временем я найду вам еще кого-нибудь. Есть маленькая Сайко. Через год или два…
– Вон та, Райко. Она совершенна. Кто она?
– Ее