Мы вышли в сад. Прозвище Димитриадиса было Мели, «мед». Он, как ребенок, обожал сладкое.
– Мели, вы что-нибудь знаете о хозяине Бурани?
– Вы с ним познакомились?
– Нет.
– А ну! – зло прикрикнул он на мальчугана, который вырезал что-то на миндальном дереве. Маску Казановы он надевал только на выходные, в школе же был настоящим сатрапом.
– Как его зовут?
– Конхис.
– Митфорд рассказывал, что повздорил с ним. Ну, поссорился.
– Соврал. Он все время врет.
– Возможно. Но они были знакомы.
– По-по. – В устах грека это значит «не вешайте мне лапшу на уши». – Этот тип ни с кем не общается. Ни с кем. Спросите у других преподавателей.
– Но почему?
– Ну… – Он пожал плечами. – Какая-то старая история, Я не в курсе.
– Ладно вам.
– Ничего особенного.
Мы шли по вымощенной булыжником дорожке. Мели, который и секунды не мог помолчать, стал рассказывать, что он знает о Конхисе.
– Во время войны он работал на немцев. В деревне не появляется. Чтобы местные камнями не забросали. И я бросил бы, попадись он мне.
– Почему? – усмехнулся я.
– Потому что при его богатстве он мог бы жить не на этом пустынном острове, а в Париже…
Розовая ладошка его правой руки описывала в воздухе торопливые окружности – любимый жест. То была его заветнейшая мечта – квартира окнами на Сену, с потайной комнатой и прочими изысканными удобствами.
– Он знает английский?
– Должен знать. А почему он так вас интересует?
– Совсем не интересует. Проходил мимо его дома, вот и спросил.
Над деревьями и тропинками сада, окруженного высокой белой стеной, раздался звонок на вторую смену. По дороге в класс мы с Мели договорились, что завтра пообедаем в деревне.
Хозяин лучшей деревенской харчевни, моржеподобный здоровяк Сарантопулос, знал о Конхисе побольше. Он выпил с нами стаканчик вина, глядя, как мы поглощаем приготовленный им обед.