– Из домовой книги Степана выпиши к чертовой матери, а меня срочно пропиши на жилплощадь. Мою комнату в общаге уже отдали другому постояльцу, поэтому возврата нет.
– Хорошо, Федя, хорошо пропишу, ты только не горячись. Попрошу Колю Удода, он не откажет, поможет. Он многим мне обязан.
– Кто такой? Птица что ль, которая гадит?
– Это наш участковый инспектор, Коля, лейтенант. У меня с ним хорошие отношения, он часто пьяного Степана приводил в чувства, забирал в районный отдел милиции. Расплачивалась самогоном и закуской, – призналась Анна.
– Может ты с ним и спала?– насторожился Головин.
–Что ты, даже в мыслях такого не было, – обиделась она.
– Смотри, Анка, если узнаю, то будешь бита, как сидорова коза,– пригрозил он.– С ментом больше не якшайся. Насчет меня ни единого слова. Если спросит, то скажи, что трудолюбивый, добрый человек, он отстанет. Нечего ему со своим уставом в чужой кичман соваться.
– Какой, еще кичман? – не поняла она.
– В сарай, – стушевался он, не желая пояснять, что так уголовники называют тюрьму.
– У нас не сарай, а дом, – возразила Вальчук.
– Не дом, а хижина дяди Тома, – усмехнулся Федор.
–Какого еще Тома?
–Вот деревня Петушки, – рассмеялся сожитель. – Это же фильм о неграх, рабах. Нам его много раз крутили на зоне…
– Какой зоны?
– Труда и отдыха, – нашелся он с ответом, поняв, что допустил оплошность. – Так вот у тебя хижина, а у Хвыли особняк. Но не печалься, как только разбогатеем, второй этаж построю. С коварной птицей, Удодом будь осторожна, держи язык за зубами.
– Я тоже так считаю, – поддержала Вальчук, перебирая вещи бывшего супруга. – Федя, может тебе сорочки подойдут, а уж галстуки точно, для них размер не важен? Я умею ловко узлы завязывать. Не все ж тебе в спецовке ходить.
– Я не босяк, чтобы ходить в обносках, – возмутился он.
– Так ведь вещи хорошие, не с покойника, жаль выбрасывать, – увещевала Анна. – На праздники и в будние дни чаще надевай костюм с белой сорочкой и галстуком. Любо-дорого будет поглядеть. Может начальство тебя заметит и оценит, пойдешь на повышение. Зарабатываешь ты прилично, поэтому и одеваться должен со вкусом, чтобы все видели, что мы живем весело и в достатке, душа в душу.
– А ты, Аня, не боишься, что меня кто-нибудь из твоих красивых подруг уведет? – озадачил он ее неожиданным вопросом. – Такое часто случается, когда жена слишком холит своего супруга, то он, в конце концов, уходит к другой подруге.
Он заметил испуг и тревогу в ее доверчивых глазах и пожалел:
– Я пошутил, ты у меня единственная и неповторимая. А насчет этого барахла не расстраивайся. Это ниже моего достоинства пользоваться чужими обносками. От них, наверное, до сих пор самогоном и мочой разит, как из параши.
– Но галстуки ведь совсем новые, Степан их не носил, скромничал,