А между тем штаб Северо-Западного фронта, донося Верховному главнокомандующему об отходе 1-й армии к Неману, указал, что потери армии громадны, особенно во II корпусе. На это противоречие и несоответствие донесения генерала Ренненкампфа с действительностью Верховный главнокомандующий обратил внимание и поставил генералу Ренненкампфу на вид. А тот, чтобы оправдать себя, отдает приказ по 1-й армии, в котором объявляет выговор: командиру XX армейского корпуса генералу от инфантерии Смирнову, командовавшему II армейским корпусом генерал-лейтенанту Слюсаренко за то, что они своевременно не доносили в штаб армии о потерях, а начальнику штаба II корпуса генерал-майору фон Колену – еще и за то, что он не доносил подробно в штаб армии о боевых действиях войск корпуса… и «тем более что вся тяжесть боя легла главным образом на II корпус!».
Кто был на войне и участвовал в таких боях, какие разыгрались у нас 26, 27, 28 и 29 августа, и кто претерпел после того такой беспорядочный отход, какой был в 1-й армии, тот отлично знает, что ни о каком подсчете своих потерь не могло быть и речи. А, кроме того, если бы мы и имели эти данные о потерях, доносить было некому, так как 29 августа, бросив фронт, командующий 1-й армией уехал в крепость Ковна и связи с его штабом у нас не было.
С удовольствием садился в вагон и уезжал на Варшавский фронт и из-под власти генерал-адъютанта Ренненкампфа… Но от судьбы своей не уйдешь, это будет видно из воспоминаний моих об участии 43-й пехотной дивизии во втором для нас акте мировой войны.
Глава 2. Варшавская и Брезинская операции (октябрь – ноябрь 1914)[162]
После того как 8-я немецкая армия в середине сентября 1914 года была отброшена русскими войсками от Немана к Мазурским озерам, II и IV армейские корпуса, входившие в состав этой армии[163], приказано было выделить и перебросить по железной дороге к Варшаве, где в это время 9-я немецкая армия напрягала все усилия к тому, чтобы захватить ее. Несколько дней переезда по железной дороге были для нас полным отдыхом, когда не хотелось думать ни обо всем пережитом нами, ни о том, что ожидает нас впереди. Мы ели, пили и, убаюкиваемые на мягких диванах вагона первого класса, сладко спали целые дни. Где и когда нас высадят, нам не было известно. Предполагали, что в самой Варшаве. Однако нашим предположениям не суждено было сбыться: с Варшавской железной дороги нас повернули на юг, на Ново-Минск и 22–24 сентября начали высаживать на станции Пилява Ивангород-Варшавской железной дороги невдалеке от Гарволина. Станция эта еще в мирное время оборудована была для этой цели, имея достаточное число путей и разветвлений, но