У деда Кнута было трое сыновей: Сильфраскалли, Сигтрюгг и Олав. Самый старший погиб еще почти подростком, второй успел жениться на знатной женщине по имени Одиндис и обзавестись тремя детьми. Олав же, младший сын Кнута, раздобыл в жены Гильду, дочь баварского герцога Арнульфа, и Гуннхильд была единственным ребенком от этого союза. В то время сам Кнут был вынужден подчиниться королю саксов и даже крестился.
Теперь от мужчин семьи оставалось в живых только двое: Олав и его племянник Рагнвальд, сын Сигтрюгга. И три женщины: старая королева Асфрид, Одиндис, вдова Сигтрюгга, и Гуннхильд. Северные Кнютлинги, их главные враги, в последние годы воевали на море, Инглингов пока больше не тревожили.
Этой зимой Олав-конунг, оставив племянника надзирать за родовой усадьбой Слиасторп и виком, отправился в ежегодную поездку по своей стране. Все шло хорошо до самого йоля. Во время йольских пиров Олава с его людьми пригласил к себе Ивар Безумный, живший на самой границе владений Гормаконунга. Олав прибыл, и тут оказалось, что Ивар пригласил также и Кнута, старшего сына Горма, который тоже совершал зимнюю поездку по стране и тоже в это время приблизился к границе!
Все бы ничего… Они могли бы мирно отпраздновать йоль и разойтись. Вспоминая об этом, Гуннхильд то смеялась, то вздыхала. Во время пира, когда все уже были пьяны, люди Олава и люди Кнута затеяли возню, кто-то кого-то хотел облить пивом, а попал на Олава. Олав, человек вообще-то не злой, вдруг решил, что это сделано нарочно с целью опорочить его честь. Как говорится, пьяный не знает, что делает, поэтому не стоило спрашивать, зачем он схватил со стола деревянный ковш с птицей на ручке и метнул в голову Кнуту, сыну Горма.
Ковш треснул, и началась общая драка. Слава асам, мечи были под замком, и в ход пошли кулаки, посуда, разная домашняя утварь. Прибежал сам хозяин, Ивар Безумный, размахивая скамьей и крича: «Всех убью за конунга!» Скамью у него отобрали, попутно пристукнув и его тоже. Гуннхильд обо всем этом рассказали Оттар Синий и Бьёрн Высокий, единственные люди из Хейдабьора, бывшие с Олавом в той злосчастной поездке. Привыкшие к тому, что с их конунгом вечно что-нибудь случается, они в это время пили пиво, любуясь дракой и обмениваясь соображениями:
– Ну, что, Бьёрн-хёвдинг, поучаствуем или еще по ковшичку?
– Конечно, еще по ковшичку, какой разговор!
Видя, что в воздухе замелькала скамейка, они решили наконец вмешаться.
Скамью отобрали, наиболее рьяных драчунов растащили. Через какое-то время все вновь собрались в гриде, кое-как приведенном в порядок, пострадавшие приложили по куску сырого мяса к своим синякам, и веселье продолжилось. Однако северяне затаили обиду.
Когда через несколько дней протрезвевшая дружина Олава тронулась восвояси, на одной из равнин на нее внезапно напали. Поначалу решив сопротивляться, позже Олав все же был вынужден отступить. Но Кнут