После обеда, когда все разошлись, мы остались втроем. Я спросил совета, как мне потратить мое жалованье – я ведь всегда жил на всем готовом и особо не разбирался в расходах. Со своего первого жалованья я купил всем-всем-всем подарки, но даже после этого у меня осталось кое-что еще, а теперь деньги за несколько месяцев и недавно полученная от Монсеньера сотня пистолей вообще представляли собой внушительную сумму.
– Молодые люди, не обремененные семьей и хозяйством, обычно тратят деньги на выпивку, красивое платье и продажную любовь, – сообщил батюшка, – но так как ты пьешь и ешь со стола одного из самых богатых людей в стране и носишь одежду с его плеча, то с этой задачей не справиться без помощи азартных игр: карты, кости, тавлеи, петушиные бои. Пожалуй, для облегчения кошелька лучше методы тебе не сыскать, Люсьен.
– Ну что ты такое говоришь, Зиновий! – возмутилась матушка. – Не слушай, Лулу!
Но меня больше занимал другой вопрос:
– А почему же не продажная любовь, батюшка?
Отец поглядел на меня ласково и почему-то с грустью:
– Я не думаю, что тебе придется платить за любовь золотом, мальчик мой. Так что деньги пусть себе лежат – есть не просят. Может, одолжишь кому, может – подаришь.
Попрощавшись с батюшкой и матушкой, я поспешил на виллу Флери – путь мне предстоял неблизкий, хоть я и надеялся скоротать его на попутной повозке, но к шести вечера мне надлежало быть на месте. Солнце припекало, вскоре я почувствовал жажду и завернул в кабачок, где заказал сидра. Небольшой зал с низкими кирпичными сводами был полон, мне пришлось бы потрудиться, ища себе место за столом, но я лишь облокотился на стойку, не собираясь задерживаться на время большее, нежели потребно для осушения одной пинты.
Расплатившись, я уже двинулся было к выходу, как был застопорен целой компанией мужчин в черном.
– Сам Сатана и есть… – послышался с улицы громкий обрывок начатого раньше разговора, и обладатель громкого баса спустился в погребок по тяжело скрипнувшим ступеням. Его компания – пожилой горожанин, по виду лавочник, с тоненькой эспаньолкой и старомодных брыжах и двое солидного вида мужчин помоложе, также одетых в черное – согласно кивали. Но увидев меня – застыли и попытались притвориться, что не видят. Но тот, кому они внимали, плотный плешивый мужчина, солидно, по-купечески одетый и мрачный, вперился прямо в меня.
– А! Не иначе как сам миньон Князя тьмы! – зловеще заявил он, загородив мне дорогу и буравя своими маленькими, налитыми кровью глазами. Его спутники, как мне показалось, были врасплох застигнуты выбором – поддержать своего предводителя или сбежать обратно на улицу – и просто застыли, не глядя на меня.
Я ничего не понимал, поэтому ответил так, как в случае намечающейся драки предписывает ритуал:
– А тебе-то что? – и покрепче ухватил глиняную кружку, прикидывая, расшибу ли ее об его лоб с одного удара.
К