– Лось! Притащи мне книжек хороших! – простонала вслед болящая.
На стоянке пискнула изящная машинка, слегка присыпанная свежим снежком. Заняв пассажирское место, Лосев хотел задремать, но Климовой необходимо было выговориться – возможно, впервые с тех пор, как они познакомились.
– Ты не удивляйся, мы тут все такие – одиночки. Даже красотка Полли – ни подружек, ни родни. Это она с бывшим кавалером разговаривала.
– Я догадался.
– То есть, родня-то, наверное, у нее где-то есть, но она не поддерживает с ними связи. Исповедует крайний космополитизм. Школьные подружки проявили свою истинную сучность, когда ей удалось зацепиться в Москве, и стало ясно, что она уже не вернется на малую родину.
– Ну, да, – согласился Лосев. – Говорят, настоящий друг не тот, который разделит с тобой беду, а тот, который не захлебнётся от зависти, когда ты счастлив.
Климова покивала и свернула в переулок. В Москве кое-где еще есть такие места, попадая в которые, хватаешься за голову: Боже ж мой, что за клоака? Я в райцентре конца 80-х годов? Дом Валентины был именно в таком районе, недалеко от больницы – в пяти минутах езды, в старой хрущобе без лифта. И обстановка в тесной однокомнатной квартире была под стать дому: «модная» мебель из соцстран, чеканка с красавицей над облезлым диваном, на сортирной двери плакат с молодым Майклом Джексоном, на кухне безносые и безухие чайники, похожие на сифилитиков. Аквариум был единственным отрадным пятном в этой безрадостной действительности. Климова побросала рыбкам корм, две минуты полюбовалась на их кружение и скомандовала отступать.
По дороге она рассказала ему про Валентину Георгиевну: тетка всю жизнь всё откладывала на потом. Сначала из-за учебы, потом из-за желания поскорее заработать на квартиру и т. д. Не покупала красивых нарядов, не баловала себя поездками на море, даже не заводила кавалера – мол, какая может быть любовь при бытовой неустроенности. Занималась ненавистной бухгалтерией в надежде, что это временно – еще чуть-чуть и она встанет на ноги и займется чем-то другим, к чему душа лежит. А потом время ушло. Это как когда два часа ждешь автобуса в каком-нибудь захолустье, а потом понимаешь, что все равно придется шкандыбать пешком. «Только в моем случае шкандыбать уже не имеет смысла, так как я везде опоздала», – говорила она с немалой долей самоиронии. И это куда печальнее, чем все повести на свете. Она была консервативна, всегда настаивала на обращении по имени-отчеству и искренне не понимала своих молодящихся сверстниц с молодежными прическами, ярким макияжем и разноцветным лаком на ногтях: «Ты куда нацелилась, калоша старая? Хочешь у внучки мальчика отбить?»
Видя, что Лосев хорошо слушает, Климова плавно перешла на историю своей жизни.
– Я была замужем за богатым говнюком и при разводе отсудила у него половину имущества, – Климова вела машину агрессивно, Лосев даже вцепился в подлокотник