Мы недолго с ним разговаривали. Николай все больше молчал. Пили кофе, гуляли возле аэропорта. Я понял, что под охраной. Надежной охраной. Николай сопровождал меня даже в туалет. Было впечатление, что я – арестант. Несколько неприятное ощущение. Время близилось к двум часам, а моих пассажиров все еще не было. Откровенно говоря, я начал нервничать. Я помнил приказ майора прибыть в шестнадцать ноль ноль. Наконец, зазвенел сотовый моего молчуна, и мы отправились к самолету. Вскоре подъехала машина. Мои хмурые пассажиры вышли. С ними был пятый. Не скажу, что он был более веселым. Тем более, что его рожу украшал великолепный фонарь. Мы поднялись на борт. Я убрал трап. Запросил у диспетчера разрешения на взлет. Диспетчер сказал:
– Командир, там впереди грозовой фронт.
– Мне все равно, надо лететь.
– Хорошо. Под твою ответственность. Разрешаю взлет.
Мы вылетели. Я соединился с майором. Сказал, что вылетели. Описал обстановку: впереди грозовой фронт.
– Майор, может быть, я обойду этот фронт?
– Ты не успеешь, Костя.
– Хорошо, майор. Я попытаюсь прорваться.
Я открыл дверь в салон и объяснил мужикам обстановку.
Те посмотрели на меня. Старший говорит:
– Что ж, летим командир.
Мы шли в сторону грозы. Минут через сорок я увидел этот грозовой фронт. Сверкали молнии. Нас начало трясти. Старший из моих пассажиров вошел в кабину. Он смотрел на эти молнии и молчал. После спросил:
– Что будем делать? – До мужиков стало доходить вся серьезность обстоятельств. Поняли, чем рискуют.
– Попробуем прорваться. Подняться выше. А если не получится, господа хорошие, не обессудьте. Попытаюсь набрать высоту, если машина выдержит. Займите свое место. Пристегните ремни.
Я понимал, на такой высоте машина может оказаться неуправляемой. Мы можем сорваться в штопор. Двигатели надсадно ревели. Самолет болтало из стороны в сторону. Но забраться выше облаков мне не удалось. Сплошная облачность. Я время от времени оглядывался на своих пассажиров. Дверь кабины осталась открытой. Хмурые ребята еще как то держались. А пятый, с фонарем…. Его постоянно тошнило. Это и понятно, при такой болтанке. Я уговаривал машину:
– Давай, мы с тобой преодолеем это.
Мы вышли из грозы. Но нас изрядно потрепало. И топлива было в обрез.
– Давай, родная, еще немного. Дотянем. Ты же не подведешь меня, птичка моя. Не подводи, – уговаривал я самолет. – Еще чуть, чуть. Мы дотянем до посадочной полосы.
Я даже не заметил, что командир моих хмурых пассажиров снова стоит у меня за спиной. Показалась посадочная полоса нашего аэродрома.
– Сейчас мы сядем. Тебе дадут зернышек. Отдохнешь, моя птичка. Мы летели. Не знаю, на чем мы летели. По показаниям приборов топливо у нас кончилось. Шасси моей птички коснулось земли. Тут я услышал голос старшего из хмурых:
– А ты молодец, командир. Спасибо за полет.
– Не за что.
Я был полностью измотан. Уронил голову