– Дочка, это ты? – Чуть слышный голос.
– Нет. Она занята. Не придет. – Откликнулся Питер.
– У нее, как всегда, не хватило времени для меня. А ты уже пришел за мной?
– Да, но у тебя еще есть время. Немного, но есть.
– Это хорошо. – Во взгляде дерзкая улыбка. – Ты пришел за мной. Ждала. Ты принес отдых мне.
Он подошел села рядом с кроватью. Взял безвольную руку. Она лежала, каждый вздох давался ей с трудом. Он пришел, чтобы она могла разрешиться от этого бремени, что нес он, бремя смерти. Но он не мог просто взять ее. Тоска, которая сдавливала ее грудь, была так велика, что даже он не мог нести ее тяжесть. Дитя сумерек, приносящий на своих плечах смерть, должен ей пропеть песнь жизни. Смертью смерть поправ.
– Я пришел. Ты ждала меня? – Его мало кто зовет. Иногда он приходит неожиданно, преждевременно. Но тут, кажется, все по взаимному согласию.
– Да. Наконец. – Опять улыбка.
– Я буду с тобой, я не покину тебя.
– Спасибо. У тебя теплые руки. – Рука шарит по пальцам моей руки. Минуты, тепло покинет эту руку. Не умирай, но не могу.
– Ну, да, конечно. То, что вы думаете обо мне, это не правда, совсем не правда.
– Я не боюсь того, что будет дальше. Просто очень тягостно одиночество. Хорошо, хорошо, что ты побудешь рядом со мной. Так одиноко, тоскливо.
– Да, не волнуйтесь. Может быть, вспомните что-нибудь, что было вам дорого в жизни?
– Да, конечно. Так много всего. Так много, что даже не знаю с чего бы я начала вспоминать. Конечно, конечно, с вечеринки. Той вечеринки у друзей, когда я встретила своего Адама. Он недавно пришел из армии. Такой… такой высокий, стройный, белокурый с горящими глазами. Он подошел ко мне.
– Вы танцуете? Может, потанцуем? – Я до сих пор помню эти слова и его голос.
– Да. – Могла ли я ему отказать. Да кто мог отказать моему Адаму. Мы закружили в танце. Потом, разгоряченные, пили холодную воду. Смеялись. Болтали о всяких глупостях и снова кружились в танцах. Его крепкие руки на моей талии, мои руки обнимают его твердые плечи. С этого момента на вечеринке для меня уже не существовал никто, даже комната словно исчезла для меня. Потом он провожал меня домой, а на прощанье так и не поцеловал. А только сказал: Я бы хотел увидеть вас еще раз. И мы стали встречаться. Нашим любимым местом была набережная. Я до сих пор помню каждый камешек там, каждую выбоину на мостовой. Мы бродили там, как дети, держась, рука об руку. Встречались мы так месяца три, может, побольше. Когда однажды Адам, обняв меня за плечи и шутливо касаясь губами моего уха прошептал: выходи за меня замуж. Я не ответила словами, я ответила поцелуем. Этот дурачок так и не осмелился меня поцеловать до этого момента. Свадьба не была шикарной,