Драч подписал.
– Ну, так это, Василич, пойду и поставлю?
– Для этого механики есть.
– Ты уйдешь, я буду расписываться за контроль – а как контролировать, если не ставил сам?
– Все правильно, – согласил наставник. – Запомни на будущее: чем меньше трогаешь приборы с мест, тем дольше летает самолет.
– Парадокс какой-то. А, Василич?
Сложив в противогазную сумку приборы, сунув в карман отвертку и гаечный ключ 8х10, отправился на самолет.
В салоне, вскрыв пайолы, лежа на брюхе, копался в электропроводке старший прапорщик Кунак (это не фамилия).
– Вот и Егорыч! – приветствовал он меня. – Пришел отверткою греметь.
– Помешаю?
– Да нисколько. Все, что полезно самолету радует мое ухо.
– Это как?
– А знаешь ли ты, образованный инженер, что самолет имеет свойство в полете гудеть?
– Работающими двигателями?
– Сам по себе.
Прикалывается… Не умно. Я занялся делом.
– Егорыч, тебя же техником принимали… – Кунаку (это не фамилия) было скучно молча работать.
– И что?
– Ты только расписываешься, а ставят механики.
– Я для практики.
– А я бы на твоем месте за такую практику Холодка за пивом послал, а Альку раком поставил и на кутак.
– Так и сделаю, Коля.
Кунак (это не фамилия) не любил, когда его называли по имени, фамилии или обращались по званию, и надолго умолк. Он мне при знакомстве представился так: «Головка больше, чем кулак – старший прапорщик Кунак». Про «головку» это я мягко сказал, его слово было менее цензурно.
Вернувшись в лабораторию, я вновь запустил и настроил УКАМП – предстояла проверка еще одной партии снятых приборов. Но никого не было и работать не хотелось. Близился обед. Заглянул Кунак (это не фамилия).
– Выключай, Егорыч, свою шарманку – пошли «козла» забьем.
Отказался:
– Мне надо в группу вооружения.
Пошел Макарова искать. У них было две лаборатории – в одной регламентировали прицелы (это, между прочим, сложное электронное оборудование в виде… ну, не с чем сравнить, а размерами с тумбочку), в другой проверялись механизмы крепления и сбрасывания бомб. А еще здесь резались в карты на деньги – в обеденное время с открытой дверью, в остальное ее закрывали, когда предавались азартным играм.
– АОшник идет, груженый деньгами! – приветствовали меня.
За столом сидели не только вооруженцы.
– Пока присмотрюсь, – поскромничал я.
Играли в «храп». Ставка десять копеек, правда, банки стремительно росли – сказывались армейские азарт и большие зарплаты. Макаров, когда «пасовал», отвлекался на меня:
– Привыкаешь, друже?
– Мало-помалу.
– А скажи,