– Благородное намерение, – заметил Добродеев.
– Благородное. Интересно, кому он перешел дорогу. Его не было несколько лет, не успел приехать, как его… – Монах щелкнул пальцами. – Я уверен, что Марина на него не клюнула бы. А вот Диана…
– Что-то в ней… – Добродеев запнулся. – Что ты о ней думаешь?
– Ты прав, Лео. И Марина права. Она другая. Марсианка. И какие-то вечные обломы по жизни: отец неизвестен, мать актриса оперетты, с утра до вечера тру-ля-ля, на детей ноль внимания, сестра покончила с собой, брат эмигрировал. Уход за матерью, прикованной к постели. Только появилась надежда, свет в конце туннеля, любимый человек, как его убивают.
– Что ты хочешь сказать, Христофорыч? – осторожно спросил Добродеев.
– Не знаю, крутится что-то… – Монах поскреб в затылке. – Есть люди, которые притягивают неудачи, Лео. В жизни любого человека неудач и удач примерно поровну, фифти-фифти, а здесь просто шквал. У нашей Дианы синдром неудачника. Причем неудачи преследуют как ее, так и ее окружение. Возьми сестру. Я боюсь за Марину. За нас я тоже боюсь.
– Надеюсь, ты шутишь! – воскликнул Добродеев. – Никогда не верил в подобную чушь. Ты серьезно?
Монах задумался.
– Не знаю, – сказал наконец. – Не хотелось бы. Все усугубляется ее… как бы это поточнее… Суди сам. Ты сказал, она не от мира сего…
– Это Марина сказала.
– Ладно, но ты же согласен? И я согласен. Не от мира сего, шарахается от людей, одинока, не умеет общаться. Манера застывать и смотреть не мигая, как ящерка…
– Как кто? – поразился Добродеев. – Ты сказал, ящерка? Диана ящерка? Этот странный пессимизм из-за ноги? Нога навеяла? Обычная девушка… не совсем обычная, но ничего странного я в ней не нахожу. Не забывай, что все художники ребята с большим прибабахом. А тут не просто художница, а роспись по шелку, да еще тайская школа. Марина говорит, она жила почти два года в Пхукете с тамошними людьми. Может, приняла буддизм, склонна к медитации, раздумывает о дизайнах, сочиняет, а ты сразу ящерка. Что с тобой, Христофорыч? Ты пугаешь меня своим пессимизмом.
– Сдаюсь. Нога навеяла. Ящерка в хорошем смысле. Ты, например, жеребец.
– Я жеребец? – Добродеев уставился на Монаха, не зная, смеяться ему или плакать. – Я жеребец? А ты кто?
– Я… – Монах пожевал губами, подергал бороду. – Я тяжеловоз.
– В смысле, лошадь? – уточнил Добродеев.
– Ну. Ты резво скачешь, даже газета твоя называется «Вечерняя лошадь», я же везу груз. Рабочая лошадь. А знаешь, кто Марина?
– Кто?
– Синица.
– Почему?
– Веселая,