– Элехнэ это тот волк, что висит над камином? – насторожилась я.
– Нет, то, что ты видела над камином, всего лишь часть щита Луафела, нашего предка.
– Да? Тогда почему вы ему молитесь? – растерялась я.
– Мы не молимся, а чтим его память и просим благословения и заступничества перед богами, – терпеливо объясняла девушка.
– Понятно… А кто тогда Элехнэ?
– Элехнэ – богиня добрых снов. Считается, что если попросить ее раскинуть над кем-то платок, то дурные сны будут обходить тебя стороной.
– То есть, это что-то типа местного пожелания сладких снов и мягкой подушки? – недоверчиво усмехнулась я.
– Подушка мягкая, я взбивала, а Элехнэ позаботится о том, чтобы тебе приснилось что-нибудь хорошее и доброе. По-моему, это как раз то, что тебе сейчас нужно, – убежденно кивнула Сигрид.
– А нельзя ли попросить эту вашу Элехнэ, чтобы она вообще меня не трогала, а то по ошибке нашлет не добрые сны, а кошмары? Мне их и дома хватало, – поежилась я.
– Что ты! Элехнэ не насылает кошмаров, плохие сны приносит ее брат-близнец, Рэтхе, – заверила меня девушка.
– Блин, какая очаровательная чушь, – усмехнулась я, стаскивая сапоги. – Просто клонированный Оле Лукойе какой-то. Спорю, что Рэтхе тоже с платками разгуливает, только с черным. Угадала?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Сигрид. – И кто такой Оле Лукойе, ваш бог?
– Да что тут гадать. Раз есть тот, кто дарит добрые сны, значит, есть и тот, в чьей власти находятся кошмары. А Оле Лукойе не бог, а маленький человечек из нашей сказки. Ходит по домам, смотрит, как ведут себя дети, и раскрывает над хорошими яркий зонтик, а над плохишами – черный. Так и Санта поступает: хорошим на Рождество подарки в носок кладет, а плохим – уголь.
– Разве уголь это плохо? Им же печку топить можно, – не поняла девушка.
– Можно, – зевнула я. – Только детям больше игрушки нравятся, а не печку топить. Спокойной ночи, Сигрид. И это, пусть твоя Элехнэ дарует тебе сладкие сновидения, а меня оставит в покое.
– Так нельзя говорить! Отказываясь от дара Элехнэ, ты вверяешь свои сны Рэтхе, – посуровела Сигрид.
– Ладно, ладно, я поняла. Пусть будет Элехнэ с пестрым платком, – согласилась я к явному удовольствию девушки и на всякий случай уточнила: – Твой братец точно не ввалится среди ночи с предложением согреть постель?
– Точно! Можешь не беспокоиться.
Похихикивая, Сигрид вышла из комнаты и тихо прикрыла дверь, оставив меня наедине со своими мыслями.
Присев на кровать, я озадаченно рассматривала оставленную для меня длинную сорочку, и никак не могла решиться надеть ее. И дело тут было не в брезгливости, а в неприязни к ночным рубашкам вообще. Дома я спала в пижамах, предпочитая их кружевным шелкам, вечно норовящим задраться и обвиться вокруг шеи. Но сейчас о своих капризах приходилось забыть и довольствоваться тем, что дают. Или спать голышом, что не очень разумно при незапертой