Огороды северной стороны упирались в полосу молодого березняка с примесью сосенок. За этой полосой метров четыреста шириной – дорога, а за ней сплошной сосняк молодой, где изредка встречались могучие вековые сосны. Помню, пошел я, малец – шестой годик, в лес да и заблудился. Шел по этой дороге, ревел, но шел правильно, вышел к дому. Огороды южной стороны выходили к крутому яру Успенской курьи. Там тропинка от одного до другого конца деревни.
На подворьях много живности. Свободно гуляли по улице поросята, куры и гуси, телята. Два стада коров на деревне – в Хохляндии свое, у мугулёвцев тоже. В каждом стаде голов поболее сотни и свой пастух. Жил на деревне и пчеловод – дед Микола. Насколько помню, исполнял обязанности попа. Церковь на деревне была, рядом со школой, но не работала. При церкви домик, вроде сторожиха церкви жила. Двор у Миколы старинный, высоко огорожен, сплошной из бревен на берегу Ермолаева болота. Пчёлы у него ну очень злые. Однажды (наверно, роение) налетели на проходившую по улице маму. Искусали страшно, но обошлось. Если такое теперь, когда сплошь аллергия, наверняка исход печален.
Раз коснулось пчел, вспомнилось: однажды за рекой Чулым на лугах заливных, на одной березе отец нашел дупло с пчелами. Захотелось ему меда сладкого, пчеловодом стать решил. Дело было к осени. Взяли пилу и топор, по курье на лодке добрались до стороны, что близко к Чулыму. Там на другую лодку и вверх по течению до протоки. Чуть по протоке – и высадились на луга, на колхозные покосы. Нашли березу, стали прислушиваться: есть ли пчёлы? Отец залез, заткнул отверстие дупла. Спилили мы дерево и начали выпиливать колоду. Первый срез сделали – всё нормально. Прикинул отец, где пилить второй, немножко пропилили, вдруг отец подпрыгнул. Пила выпала из среза, и начались половецкие пляски и спринт на рекорд – догонят пчёлы чи не догонят. И ой! И ай… Неплохо покусали, но таки мы убежали. Подождали темноты, когда