Но если я во всем этом сейчас признаюсь, Ванесса скажет: ну вот, опять ты за свое, опять мелешь чепуху про отсутствие выбора.
– Ну, в общем, – продолжаю я, стараясь идти с ней в ногу, – сегодня будет ликвидация последствий, и вечером притащится Никки, и у меня опять не получилось забеременеть, так что я совсем забыла про Тео.
– Мне так жаль, что у тебя опять не получилось забеременеть, – с искренним сочувствием говорит подруга.
– Угу, – я грожу кулаком в небо. – Черт бы тебя побрал, мироздание!
Мамаша, волочащая за собой чумазое чучело, бросает на меня сердитый взгляд и резко сворачивает на перпендикулярную от нас дорожку. Ванесса качает головой и ухмыляется, я опускаю голову.
– По правде сказать… я даже не сильно расстраиваюсь. Надо бы, конечно, но… – Я смотрю, как мамаша широким шагом идет по тропинке, проходит под мостом и теряется из вида. – Но… может быть, не всем дано стать родителями.
Может быть, ДокторЭллен права, думаю я.
– Тебя послушать, так все становятся только теми, кем им суждено стать, – говорит Ванесса. С этой точки зрения мысль кажется очень глупой.
– Ладно, ты права, – отвечаю я. У меня развязался шнурок, я нагибаюсь, чтобы его завязать. – И еще я подозреваю, что Шон мне изменяет. Но это, наверное, просто глупость. Это просто чепуха. Я слишком остро все восприняла, только и всего. – Я старательно отвожу взгляд. Наконец Ванесса сама пристально смотрит мне в глаза, затем берет за руку и тащит за собой.
– Солнышко, ты ничего не можешь остро воспринимать. У тебя генетически не заложена эта функция.
Я выдыхаю и некоторое время молчу, глядя на здания передо мной – стальная, прочная, безукоризненная архитектура. Такой и должна быть жизнь, думаю я, уверенная, что именно эту мысль всегда доказывал отец; кирпич на кирпиче, каждый на своем месте, у каждого – своя цель. И лишь добравшись до вершины, можно увидеть, что к чему.
Так что я вновь соглашаюсь с отцом. Иногда приходится это признать, даже когда не хочется.
Ханна так тепло одета, что мне становится не по себе, когда я захожу в ее кабинет. На ней синий свитер с высоким воротником, который скорее годился бы для февраля. Щеки у нее ярко-розовые, как пузо свиньи; на секунду я представляю Ханну ветчиной. Волосы приклеены к вискам при помощи смеси из пота и какого-то засохшего не то геля, не то мусса – если только сейчас кто-нибудь вообще