Это легко – представить себе человека, спасающего весь мир, американские киношные герои делают это регулярно. Он здоров, хотя все вокруг считают его больным, просто такова его миссия, он должен спасти земной шарик со всем его народонаселением от ада и страданий, а все потому, что: «Дорогие мои, вы же все сумасшедшие, потому что живете во грехе».
Мессия обречен на одиночество, от него отвернулись прежние друзья, но самое главное – от него ушла любимая. А это ужасно, ведь рядом с исцеленным Адамом должна быть исцеленная Ева, иначе общий замысел спасения не удастся. Но его Ева бежит от больного Адама и тем приносит ему еще большие муки. На каждой странице его плана и обида, и бранные слова в ее адрес, и надежда, что когда-нибудь она обязательно вернется, ведь он ее так любит.
«Как же я устал, Наталья, Наташечка, подлая ты и неверная сумасшедшая моя любовь! Если бы только могла знать, как я много устал и как я сильно замучен! И надо ли мне спасать и спасти человечество? Но я точно знаю, что мне надо воскресить и вернуть тебя, чтобы ты, как чудесная и чудная медсестра, вылечила мне все мои страшные незаживающие раны». И страдания, предназначенные ей, как Еве, он возьмет на себя, ведь он уже привык постоянно чувствовать боль.
Но, как всегда, дело спасения человечества упирается в какие-то банальности, хотя бы в те же деньги на почтовые отправления. Они нужны, чтобы отпечатать сам план спасения, размножить его, накупить сотни конвертов и почтовых марок. А если в твоем распоряжении только пенсия по инвалидности, то очень трудно спасать человечество. Ограничивая себя во всем, он шлет и шлет по адресам сильных мира сего свои безумные призывы к покаянию.
«Я понимаю, что вам не очень-то приятно и спокойно перечитывать столь странный текст. А кому легко? Только, пожалуйста, не обижайтесь, ведь на дураков не обижаются. И еще, все в руках Божиих, и на все воля Твоя, Господи!»
Читаю текст, и мне уже не хочется смеяться. Откладываю текст в сторону и думаю: мне бы так исполнять волю Божию. Только я-то человек разумный, слава Богу, со всеми вытекающими из этого факта обстоятельствами.
А недавно у нас появилась новая прихожанка, ее зовут Людмила. Недалеко от храма она купила крохотный кусочек земли и этим летом поставила на нем такой же маленький щитовой домик. Когда она подошла познакомиться, за очками я увидел ее необыкновенные глаза, открытые и сострадающие всему миру, хотя, может, мне это так показалось. Человек уже в возрасте, а руки так волнуются, будто ей только семнадцать.
– Вы, наверное, москвичка? – предполагаю я.
– Да, батюшка, – улыбается Людмила, – я действительно из Москвы. Всю жизнь проработала врачом, вышла на пенсию, и хотя все еще продолжаю