Дело Корнилова. Александр Керенский

Однако, сам Савинков в своем показании заменяет точное слово – «содержание» неопределенным термином – «сущность». «Эта докладная записка, – говорит Савинков, помимо законопроектов о комитетах и Комиссарах, содержала в себе еще и законопроекты: 1) о введении военно-революционных судов в тылу, 2) о возвращении дисциплинарной власти начальникам, 3) о милитаризации жел. – дор. и 4) о милитаризации предприятий, работающих на оборону. О том, что такая докладная записка изготовляется Военным ведомством, А.Ф. Керенский несколько раз поставлен был мною в известность, причем я несколько раз излагал ему сущность ее, подчеркивая особенно законопроект о военно-революционных судах, которому придавал решающее значение. А.Ф. Керенский не высказывал своего отношения к предлагаемым мною мерам до 8-го августа, когда в доме Военного Министерства он мне категорически заявил, что он ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах такой докладной записки не подпишет. После этого его заявления я сказал, что в таком случае докладную записку во Врем. Правительство представит ген. Корнилов, и я подал в отставку».

      Уже это показание довольно красочно рисует отношение Управляющего Военным Министерством к Военному Министру, но незаменимым комментарием к осторожным словам Савинкова является телеграфная беседа Филоненко с Комиссаром Юго-Западного фронта Гобечиа от 27 августа. «Вы знаете наше правило, – говорил Филоненко, – всегда действовать с ведома не только наших союзников, но и наших действительных или предполагаемых противников. Поэтому мы заранее поставили в известность Председателя Совета Министров о том, что я пишу доклад, что В.В. находится со мной в постоянном контакте, и что ген. Корнилов вполне разделяет наш взгляд на положение вещей… Министр Председатель не нашел возможным доклад поставить на обсуждение Врем. Правительства. Тогда мы предупредили его, что во Врем. Правительстве доклад все-таки будет внесен тем лицом, которое на это имеет право, т. е. Главковерхом. К сожалению, Министр-Председатель не оценил того искреннего и открытого образа действий, который мы приняли… Я, прощаясь (Филоненко вечером 10 августа уезжал в Ставку), заверил Б. В., что в этой исключительном политической борьбе он, конечно, имеет право быть поддержан своими единомышленниками».

      Итак, политическая борьба, ради которой считалось возможным вытребовать ген. Корнилова, несмотря на то, что «изменившаяся стратегическая обстановка требовала его присутствия в Ставке», как, по словам Савинкова, заявил ему сам Корнилов 9 августа по юзу (это были критические дни Риги). Савинков, понимая всю серьезность этого своего поступка, уверил ген. Корнилова, по словам последнего, что «приглашение в Петербург сделано с ведома Временного Правительства». В своем же собственном показании Савинков говорит следующее: «Я вызвал ген. Корнилова в Петроград в полном убеждении, что действую в полном согласии с А.Ф. Керенским, ибо: 1) 3-го августа ген. Корнилов предупредил, что приедет в Петроград для обсуждения докладной записки, и заявление