резервного полка. Большинство из них были прапорщики и имели невоенный вид. Срочной же службы офицеры также не производили благоприятного впечатления, подходя под рубрику в аттестациях – «удовлетворительный», и то с большим снисхождением. Грустно было смотреть на подобный печальный личный состав чуть ли не накануне боя. А ведь все это известно было и в мирное время тому, кому знать это надлежало. Сколько раз мне самому в отчетах о пробных мобилизациях приходилось оттенять этот ужасный недостаток. В этот же день, когда смеркалось, наш поезд подошел к ст. Кошедары. На вокзале я увидел казаков 1-го Астраханского казачьего полка
[43] и узнал, что здесь находится их командир граф Келлер, мой двоюродный брат. Встретив в буфете полкового адъютанта, я попросил его передать Артуру, остановившемуся где-то поблизости, что я нахожусь на вокзале и прошу его прийти. Он, как всегда, был в розовом и особенно хвастливом настроении и сообщил мне, что Ренненкампф непременно пожелал, чтобы его полк был с Виленской армией
[44], и что поэтому будто он и прибыл сюда. Но здесь только что узнал, что его полк назначен в качестве дивизионной конницы при Гвардейском корпусе
[45], и что поэтому он будет направлен в Люблин. Сообщил также, что наши обе гвардейские кавалерийские дивизии
[46] уже находятся на прусской границе и что там же находится кавалерийский корпус из 2-й и 3-й
[47]кавалерийских дивизий под начальством генерала Хана Нахичеванского
[48]. Выпив чаю и приобретя на вокзале жареного цыпленка и пирожков, я ушел в свой вагон. По дороге ко мне подошел подпоручик, который заявил, что он из запаса назначен в какой-то резервный полк в Брест-Литовск, но что служил раньше в Новоторжском полку и что поэтому непременно хочет опять [в] этот полк. Его помнил начальник штаба и отозвался о нем хорошо. Вследствие этого я возбудил ходатайство, которое уважили, а офицер этот тут же на вокзале сел в поезд одного из эшелонов Новоторжского полка. Я всегда очень охотно отзываюсь на такие просьбы. Волонтер всегда лучше человека, назначенного против желания. В эту же ночь мы проехали через Ковно и перед рассветом 1 августа прибыли на конечную станцию Пильвишки.
Размещение у Пильвишек
Выгрузка поезда происходила еще в темноте. Порядка было не особенно много, так как не хватало сходней. Лошади страшно застоялись с непривычки в вагонах. Моего коня просто невозможно было держать. Его с трудом водили и гоняли на корде два конных ординарца. Когда рассвело, я тронулся в автомобиле с полковником Ефимовым в назначенную для штаба деревню. На вокзале оставили офицера с конными разведчиками для связи с прибывающими эшелонами. По дороге застали в одной деревне уже высадившийся Старорусский полк. Отведенная штабу деревня состояла из разбросанных довольно бедных дворов; изба, где стал штаб, была очень маленькая. С первого же шага я заметил крайнюю неопытность полковника Ефимова по части организации службы. У него ничего не было предусмотрено. Поэтому я приказал
