Фрося вздрогнула и повернулась. Вожатая Маша стояла на пирсе и качала головой: – Ну что же ты, я тебя по всему лагерю ищу. Мы репетицию без тебя не начинаем. Давай скорее!
Плаврук оторвался от графика, который он чертил на большом листе ватмана, глянул на часы и тоже укоризненно покачал головой. Ох, запурхался он с этим расписанием, когда какому отряду в солёном озере купаться, а когда в бассейне с пресной водой, и не заметил, что девчушка, оказывается, до сих пор тут. Припозднилась сегодня.
– Я иду, Маш, – прохрипела Фрося. Она почувствовала, как её ноги оживают, озеро её отпускает, она может уйти. И голос вернулся, хоть и хриплый сначала, но вернулся же. И стало не страшно, когда оказалось, что всё это время за её спиной плаврук рисовал расписание для всех отрядов и Маша спускалась к берегу по длинной тропинке от лагеря.
– Я иду, Маш! – громко крикнула Фрося и обернулась к озеру.
Никакой головы там не было. Ни синей, ни зелёной. Никакой.
Глава 4
– Давай бегом, Фрось, мы опаздываем, – поторапливала Маша.
– Я бегу.
Фрося и правда бежала. Просто она часто оглядывалась, надеясь снова увидеть смешную синюю голову. Теперь Фрося поняла, что голова совсем не была страшной. Необычной. Странной. Смешной. Но не страшной. И немного, как бы это сказать… Несовременной.
– Маша-а, а ты динозавров видела?
– Конечно, – невозмутимо ответила Маша. Она привыкла, что вожатой часто приходится отвечать на разные вопросы. – Каждый день.
– Маш, я серьёзно.
– Фрось, ну ты что, издеваешься? – Маша с подозрением пригляделась к Фросе. Бестолковая она какая-то сегодня. – Ну мне сколько лет, а сколько динозаврам? Они вымерли давно.
– Все-все вымерли? – уточнила Фрося.
– Нет, не все. Часть динозавров выжила и тайно живёт на планете, но за последние сто миллионов лет их никто ни разу не встречал. Хорошо замаскировались, – закончила Маша.
Они подошли к большой восьмиугольной беседке, в которой их уже ждал весь ансамбль и Инесса Валентиновна. Егорка сидел неподалёку и делал Фросе страшные глаза: мол, ты где была, я тебя обыскался, весь лагерь оббегал. "Потом расскажу", – тоже глазами ответила Фрося, и вошла в беседку.
Репетиция не задалась с самого начала. Фрося сбивалась, забывала распевки и вдруг замолкала посреди песни. Инесса Валентиновна смотрела на неё с тревогой. Как можно забыть распевку, которую уже несколько лет каждый день поёшь? А сбиться в песне, которую наизусть знаешь и на международном конкурсе золотую медаль за безупречное исполнение этой песни получил? Так не бывает. Голос сам помнит, что ему петь и повторяет давно заученную мелодию. Но Фрося сбивалась, путалась и никак не могла сосредоточиться. Не заболела ли? Инесса Валентиновна