Глава 7
Встреча в квартале Сан Лоренцо
Во всем были виноваты голуби. Если бы их не было так много на ступеньках перед церковью Сан Лоренцо и вокруг на площади, то они наверняка бы разминулись, и никакой встречи не произошло. Потому что Виола не осталась бы кормить голубей на площади перед древней базиликой церкви, а Гиацинт не кружил бы битый час по главному городскому рынку…
Сегодня с утра у него было очень паршивое настроение. После завтрака во дворце они с Виолой вернулись в свою комнату. С порога он зашвырнул в угол светлый парадный камзол, содрал галстук и растянулся на кровати. На вопрос жены: “что случилось?” – он ответил, что ему надоело быть пай-мальчиком, и летели бы все эти оранжерейные цветочки к чёртовой матери.
– Придворная лихорадка, – поставила диагноз графиня, ни грамма не удивившись его поведению.
Гиацинт криво усмехнулся:
– Похоже… Извини, солнышко.
Виола повела плечом и молча подошла к платяному шкафу. Через минуту она вообще скрылась из поля зрения – ушла за ширму переодеваться.
Гиацинт вздохнул и уставился в потолок.
Виола прекрасно знала, что к нему сейчас лучше не обращаться ни с какими вопросами, и не дай Бог, выражать ему сочувствие. Эти приступы плохого настроения, которые она называла придворной лихорадкой, случались у Гиацинта и раньше, во время их жизни при дворе. Потому так и назывались.
Это была просто элементарная усталость от правил этикета, вечных улыбок, поклонов, пустых бесед, придворного лицемерия и всего прочего, чего Гиацинт терпеть не мог. На него нападала тоска по дальним дорогам и бескрайним горизонтам. В такие дни Розанчик мог в панике метаться по всему дворцу, а принцессы Скарлет и Бьянка могли сбившись с ног разыскивать своего дорогого графа Ориенталь, сколько им вздумается. Он исчезал бесследно.
Пока принцессы, которым было просто скучно без него, рыскали по всем коридорам и уголкам Сада в поисках Гиацинта, он, как змея сбрасывал придворную чешую и маску и отправлялся странствовать по парижским улицам и трущобам. Часто он заходил в какой-нибудь трактир на Монмартре или в любом отдалённом квартале, и садился за столик в самом дальнем углу: просто, посмотреть на другую жизнь. И меньше всего его интересовало в тот момент самочувствие принцесс и всего двора.
Он бродил по ночному Парижу, любовался цветными огнями кафе; слушал уличных музыкантов и думал о том, что давно пора бросить всё и уехать вместе с любым бродячим театром, или вернуться в Марсель и уйти в новый рейс куда-нибудь подальше.
Как-то раз Виола поймала его в такой момент и упросила взять с собой на экскурсию по трущобам.
Гиацинт, конечно, был против.
– Во-первых, это небезопасно, – объяснял граф. – Во-вторых, я хочу побыть один, в-третьих, у тебя всё-таки служба при дворе. Ты – фрейлина принцессы, а я – никто и торчу здесь вообще неизвестно зачем!
Виоле было известно, зачем: торчал он тут из-за неё. Она сказала, что если служба только “в-третьих”, то чихать ей на эту службу, и она всё равно пойдет с ним. Он сказал – нет.
Когда