Была ещё одна вещь, о которой имело смысл крепко подумать, вернее, как можно скорее решить эту проблему. Наши вещи. Я не знаю, что будет, если к немцам попадёт, к примеру, наша бензопила, кстати говоря, «HUSQVARNA», или моя помпа, на минуточку, «МОССБЕРГ», или все три моих травмата, или простейшие «КЕНВУДОВСКИЕ» рации, или наши сотовые телефоны, или китайские налобные фонари. А состав пластика, из которого они сделаны? А элементы питания? Одни светодиодные лампы чего стоят! Дальше продолжать? Я не знаю, насколько уменьшится время лечения раненых и возвращённых в строй, если к ним попадут лекарства из моей аптечки. Здесь, не знают, что такое ОДНОРАЗОВЫЙ ШПРИЦ и антибиотики! И это только моё решение, и моя ответственность.
Чем больше я обо всём этом думал, тем меньше мне нравилась ситуация в целом. Я не хочу воевать. Очень. До зубовного скрежета и до ледяного ужаса в печёнке. Просто я знаю, как выглядят оторванные у молоденького мальчишки ноги. Слышал, как кричит раненый, просящий промедол. Видел лицо хирурга, вышедшего из операционной, и устало привалившегося к стене. Мы с моей группой собирали молоденьких ребят, раздолбанных взрывами в мелкие обгорелые куски. Я очень многое в своей жизни видел и очень не хочу воевать теперь ещё и здесь. А придётся. Нет, это не показной героизм и ничем героическим здесь не пахнет. Это отчаяние загнанной в угол крысы. Я очень чётко это осознаю, и мне от этого не легче. Пробило меня нехило. То, что я воевать буду, это мной не обсуждалось, только воевать буду по-своему, так как умею. Мне в прошлый раз хватило идиотских приказов разжиревших генералов и подмахивающих им штабных полковников. Воевать то я буду, но … недолго и здорово по-своему.
Виталик задание перевыполнил. У меня не было сомнений, что он всё найдёт. Практичный белорус всегда перед любой работой включал голову и сейчас он нашёл список склада. Или ведомость, или хрен знает, как называется то, что он нашёл, но теперь он точно знал, что, где и сколько этого лежит в блиндаже. Мать вашу! Я и не думал, что у нас столько всего много. Одних винтовок Мосина у меня было четыреста штук. Читая список, я медленно выпадал в осадок. Вот это попал, так попал. Теперь я понимаю немцев. На том, что они захапали за первые месяцы войны, можно было жить припеваючи лет десять, если не больше. А ещё меня начали терзать смутные подозрения. Это был небольшой склад партизанского или разведывательно-диверсионного отряда, ибо здесь была рация и взрывчатка, и форма. Ну, конечно же! Кто бы сомневался? НКВД. Были здесь и подробные карты и много, целая пачка, упакованная в плотную бумагу и перевязанная шпагатом. Только помочь они мне пока не могли. Очень забавные и ценные карты, целых шесть комплектов. Эстония, Латвия, Литва, Западная Белоруссия, часть Польши. Не было только района расположения блиндажа, а по месту я помню только несколько деревень в округе