А потом подумалось, что лучше всего, пожалуй, разбомбить весь этот город. Не оставить камня на камне и ни одной живой души.
Чтобы навсегда исчезли люди и вещи, могущие напомнить о прошлом.
Которое было моим, но теперь сделалось почти чужим. Поскольку оно осталось на месте, а я ушел черт знает куда.
Такие ощущения, вероятно, закономерны в возрасте, когда жизнь – по словам моего героя, летчика Валерия Грейфера из повести «Танара» -переходит в стадию падающей ракеты.
Которая стремится обратно к земле, оставляя за собой дымный шлейф несбывшихся надежд.
Отряд «Фройндшафт-83»
И вот наконец, продираясь сквозь слои памяти, останавливаясь всякий раз дольше, нежели планировалось, я почти добрался до отъезда в Германию.
Пора рассказать про интеротряд.
Именовался он, как ясно из названия, без причуд – «Freundschaft», то есть «Дружба».
Где-то в коробках лежит около сотни черно-белых фотографий того лета. На них осталось все, что я видел и чем жил.
В том числе и мои товарищи по отряду.
И я мог бы сейчас залезть в кладовку, раскопать снимки и подробно рассказать о каждом.
Но я не делаю этого сознательно.
Ведь пишу я все-таки не о самом стройотряде, а о своем времени и Германии.
И вряд ли будет интересным поименное перечисление тех, с кем я провел месяц в Рейхе. Кроме того, я твердо придерживаюсь принципа: писать стоит лишь о том, что осталось в памяти само собой.
А если я не помню имен своих товарищей – значит, они того заслуживают.
Кроме того, вынужден сделать оговорку.
Написав, как хорошо жилось студентам в стройотрядах комсомольских времен, я имел в виду простые внутренние отряды. Где действительно складывались душевные компании.
Интеротряд собирался со всего университета, при отборе пускались в ход всевозможные интриги.
Поэтому попадали сюда, мягко говоря, не самые приятные люди.
И мне хотелось бы забыть большинство тех, кого был вынужден именовать своими товарищами.
(Забегая вперед, отмечу, что уже тогда за границей меня не тянуло общаться с соотечественниками, я рвался к немцам. Которых помню прекрасно и опишу в своем месте.)
Я не помню даже, сколько бойцов насчитывалось в отряде. Кажется четырнадцать. Пожалуй, именно так: десять парней и четыре девицы.
Командира звали вроде бы Андрей; учился он то ли на юридическом, то ли на историческом факультете (руководить интеротрядами доверяли исключительно идеологически надежным гуманитариям). Это был бородатый толстый бугай – ни хороший, ни плохой. Просто никакой, и написать о нем я не могу ничего при всем желании.
Комиссар – тоже историк или юрист, чью фамилию «Иванов» я помню – представлял собой именно тот тип наипаскуднейшего функционера, за которых сейчас огульно клеймят весь комсомол. Он тоже казался никаким в смысле, что от него не исходило зла. Впоследствии выяснилось, что он просто горький пьяница. Ночами он методично пил водку – купленную на наши деньги для