Но галантный маркиз тоже отступил.
– Это ваше право, – сказал он. – Такой гость, как вы, имеет преимущество перед остальными друзьями. Но вы должны оценить, на сколь великую жертву я иду ради вас.
– Я высоко ценю вашу жертву, – ответил д’Альвимар, на руку которого Лориана положила свою маленькую ручку. – Вы ко мне вообще очень добры, но этот поступок, я полагаю, непревздойден.
– Я с удовольствием замечаю, – продолжал Буа-Доре, шагая слева от мадам де Бевр, – что вы понимаете французскую галантность как наш покойный король, блаженной памяти Генрих Четвертый.
– Надеюсь, что даже лучше, с вашего позволения.
– О, это не так легко!
– Мы, испанцы, понимаем это, по крайней мере, иначе. Мы полагаем, что преданность женщине предпочтительнее галантности ко всем.
– О, мой дорогой граф… Вы ведь граф, не правда ли? Или герцог?.. Извините, вы же испанский гранд, я знаю, я вижу… Так вы увлекаетесь совершенной верностью, как в романе? На свете нет ничего более прекрасного, мой дорогой гость, даю слово!
В это время господин де Бевр отозвал Буа-Доре в сторону, чтобы показать ему какое-то недавно посаженное дерево. Д’Альвимар воспользовался минутой, чтобы спросить у Лорианы, не потешается ли над ним господин де Буа-Доре.
– Нисколько, – ответила она. – Знайте, что излюбленным чтением господина де Буа-Доре является роман «Астрея» д’Юрфе{67}, он знает его почти наизусть.
– Но как мог сочетаться вкус к возвышенной страсти с нравами предыдущего двора?
– Все вполне понятно. Когда наш друг был молод, он, как говорят, любил всех женщин. Старея, его сердце остыло, но он хочет скрыть это, как пытается скрывать свои морщины, поэтому делает вид, что к добродетели возвышенных чувств его склонил пример героев «Астреи». То есть, чтобы объяснить окружающим, почему он не ухаживает ни за одной красавицей, он гордится верностью одной-единственной, имени которой не называет, которую никто никогда не видел и не увидит по той простой причине, что она существует лишь в его воображении.
– Возможно ли, чтобы в его лета он еще полагал для себя необходимым прикидываться влюбленным?
– Очевидно, поскольку он хочет казаться молодым. Если он признает, что стал равнодушен к женщинам, чего ради он стал бы румянить лицо и носить парик?
– То есть, вы полагаете, что невозможно, будучи молодым, не быть влюбленным в женщину?
– Я ничего об этом не знаю, – живо возразила мадам де Бевр. – У меня совершенно нет опыта, и я не знаю сердца мужчин. Но мне случалось слышать, что дело обстоит именно так, а господин де Буа-Доре, тот просто в этом убежден. А каково ваше мнение, мессир?
– Я полагаю, – сказал д’Альвимар, желая узнать мнение молодой дамы, – что можно жить долго старой любовью в ожидании новой любви.
Ничего не ответив, она устремила взор красивых голубых