Все это юноша окинул одним взглядом. Нечто другое привлекло его пристальное внимание: немногочисленная группа воинов во главе каравана. По своему внешнему виду они резко отличались от остальных: украшенное золотом и драгоценными каменьями оружие, дорогие чешуйчатые железные панцири, богатая, тонкой выделки сбруя на холеных скакунах, высокие конусообразные войлочные шапки.
Впереди ехали три воина в длинных плащах. Один из них, в пурпурном палудаменте[4], с массивной золотой гривной[5] на шее, в бронзовом, ярко начищенном шлеме, прикрывающем длинные, чуть тронутые сединой волосы, изредка коротко и властно отдавал приказания, и тогда два-три воина срывались с места в галоп и уносились в хвост каравана или в степь. Двое других, в одинаковых темно-коричневых плащах, хмуро поглядывали по сторонам, то и дело осаживая коней, норовивших перейти на рысь и обогнать едущего впереди военачальника.
Тем временем головной отряд воинов настолько приблизился к затаившемуся охотнику, что стали видны самые мелкие детали снаряжения. Еще раз окинув взглядом длинную змею каравана, юноша соскользнул в неглубокий овраг и скрылся в кустарнике.
Глава 2
Невеселые мысли одолевали вождя одного из племен степных сколотов Радамасевса. Уже два года племя кочует в поисках надежного пристанища. Словно голодные волчьи стаи рыщут по степи отряды сармат. Поредели ряды его воинов в кровопролитных схватках. Три сына сложили головы среди буйных степных трав, три поминальные тризны отметили нелегкий путь старого вождя от стен родного селения к берегам Борисфена.
Под ударами тяжелой конницы сармат распался союз племен сколотов, обломок бывшего царства мудрого царя Атея[6]. Даже в дни всенародного бедствия вожди племен не смогли забыть свои распри, свою вражду друг к другу, не смогли объединиться, чтобы дать отпор завоевателям. Бежали, как зайцы: кто к Меотиде[7], кто в Гилею[8], кто к Понту Евксинскому[9]. Бежали, сжигая за собой степь, засыпая колодцы, чтобы сарматам негде было напоить и накормить коней, пополнить запасы продовольствия. Думали отгородиться огнем от врага, раствориться среди бескрайних степей, переждать. Да просчитались: сарматы, прирожденные кочевники, не изнеженные эллинскими обычаями, все больше входившими в моду среди сколотов, особенно состоятельных, и не помышляли отказаться от богатой добычи, которую сулил им поход. Как черные коршуны, кружили многочисленные сарматские