Усмехнувшись над слугами режима, парень решил умыться. В зеркале престал помятый и сонный человек. Короткие белые волосы были немного растрёпаны, серо–зелёные глаза были сонными и туманными. Помятые острые черты лица выдавали огромную усталость.
Парень открыл кран и налил в ладони воды, плеснув ею в лицо, умылся. Он неспешно почистил зубы и помыл голову.
Потом он достал из холодильника немного еды – ломоть хлеба и кусок колбасы, и спешно перекусил, запив завтрак стаканом воды.
Через полчаса он был уже одет и готов идти на учёбу. На нём были бесцветные штаны, туфли из кожзаменителя, тёмная кофта и серая лёгкая куртка. На нём была сумка через плечо, в которой лежали тетради и электронный планшет. Он взглянул на свою одежду. Своей серостью и мрачностью она ему очень не нравилась, но что можно было сделать, если по прошению Империал Экклесиас министерство Обеспечения Одеждой издало декрет, по которому, «в целях предотвращения морального разложения душ граждан», для того чтобы повысить свой Гражданский Рейтинг нужно было ходить в монотонной одежде. А если кого–нибудь застанут в разноцветных одеяниях, то сначала его могут допросить, а потом, если будет нужда, человека просто арестуют за «Подрыв духовных идеалов Рейха и развращение душ».
Выразив в уме недовольство своему внешнему виду, Габриель открыл дверь и вышел в подъезд, где слабо веяло сыростью. Он закрыл дверь квартиры и спешно побежал по ступеням на улицу.
Было около восьми часов утра. Габриелю в лицо ударил лёгкий ветерок, немного проясняющий всё ещё мутное сознание. Юноша вышел на улицу из дома. Это был район очень близок к новым миланским районам, перестроенных по стандартам церкви, Культа Государства и ряда министерств. И теперь эти районы полностью соответствовали идеалам равенства и единства. Основываясь на эти стандарты пол Милана, были перестроены по новому лекалу.
Парень, осмотревшись, быстро пошёл через новый район в академию, к которой его приписали.
На улице витал запах мокрого асфальта, были запахи машинного масла, сварки и витали запахи из булочной, возле которой проходил юноша. Но так, же попадались и нотки благовоний, которые, во имя и славу Канцлера, разжигало Империал Экклесиас.
Ветер слабо бил в лицо хоть немного развевая пресловутую сонливость. Вдоль всех дорог города стояли колонны, которые наверху венчались неким подобием микрофона. Это были новые граммофоны, установленные министерством Идеологической Чистоты. Стоящие вдоль дороги граммофоны активировались.
Оттуда полились сахарные похвалы и чуть ли не молитвы о втором Канцлере,