Пока не стар,
Идешь ты в бар,
Подобно человеку,
И смотришь на живой товар
По выбитому чеку.
Но ждет тебя здесь не любовь
(Иронию прости нам!):
Тут бьют тебя и в глаз, и в бровь
Мингрелец с осетином.
И вот, сдержав протяжный стон,
Не жив, но и не помер,
Ты ищешь в будке телефон
И набираешь номер!
К тебе на помощь мчится друг,
Уже втолкнувший в тачку
Почти без скручивания рук
Безумную гордячку.
И если не напьешься в пласт
И будет все в порядке —
Она тебе, возможно, даст
Свои погладить прядки.
И, лежа на ее груди
И локоном играя,
Ты Музе скажешь вдруг: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
Закончив чтение одновременно, мы с Гагой глянули друг на друга и радостно захохотали.
По случаю весьма позднего нашего появления Ренатушка встретила нас в прихожей бледная, скорбно прижав руки к груди… И, естественно, поутру довольно чопорно с нами обращалась – сухо кивнула и прошла в ванную. Гага, повернув голову, посмотрел ей вслед. Судя по добродушно оттопыренной нижней губе и блеску глаз, он был доволен, что гулянье, редкое в его теперешней жизни, блистательно удалось.
Ренатушка вышла из ванной уже причесанная, свежая, подтянутая, как и положено молодой немке.
– Я все понимаю, Игор, – заговорила она. – Но скажи мне, зачем ты взял сумку с получкой – ведь ты же знал, что напьешься и потеряешь ее!
«Ну, во-первых, там была уже не вся получка…» – подумал я.
– Но ты же прекрасно знаешь, Рената, – слегка передразнивая занудливость ее тона, произнес Гага, – что сумку вернут: сколько раз я напивался и терял ее – и каждый раз приносили!
– Но зачем тебе нужно столько раз напрягать нашу социальную систему, вновь и вновь проверять ее честность! – взволнованно проговорила она.
– Но мне кажется, это ей приятно! – вступил я.
Гага мне подмигнул.
– Ну что ты, Валера, тепер хочешь на завтрак? – уже весело и дружелюбно (вот жена!) обратилась ко мне Рената.
– Думаю – корочку хлеба за такое поведение! – скромно сказал я.
– Дай