Любую артистку можно при желании превратить в повариху. Нужно просто снабдить ее большой сковородой с антипригарным покрытием, неизвестным советскому человеку, сковородой поменьше, несколькими кастрюлями, стойкой с ножами разных мастей, полкой с приправами, плитой с четырьмя конфорками, необходимыми аксессуарами для помешивания, взбивания и вылавливания и теми ингредиентами, из которых должно состоять задуманное блюдо. «Элементарно, Ватсон!» – как изрёк бы Холмс.
Мне предоставили для колдовства все, что требовалось, и у меня хоть и было две двери, но не было другого выхода, как сварить вкусный борщ.
Нож резал сам. Я только следила за тем, чтобы мелко порезанные овощи вовремя попадали в сковороду: свекла, морковь, лук, капуста. Потом любовалась через стеклянную крышку, как насыщаются их цвета в процессе тушения. В это время в кастрюле варилась сахарная мясная косточка. Все овощи затем попадали в мясной бульон и вступали там в какие-то неведомые мне взаимоотношения, после которых на медленном огне рождалось блюдо. За десять минут до финала туда привлекался картофель, но и он благополучно вступал в альянс, становясь чуть розоватым от присутствия свеклы.
За пять минут до подачи к столу я добавила нарезанной петрушки, немного готовой фасоли из баночки и кусочки помидоров. А уже когда выключила плиту, отжала в содержимое сок половинки лимона и поперчила.
Представители фирмы собрались не столько на запах, сколько по привычке быть пунктуальными: обед назначили на час тридцать. Мне доставляло удовольствие расставлять изящную посуду и раскладывать приборы, слегка утрируя каждое движение, словно я нахожусь на сцене. А что? – играю официантку и имею право профессионально повиливать бедрами, чтобы не задевать угол стола.
Австрийцы послушно положили себе в тарелку борща по ложке сметаны. В первый день всё и вправду немного смахивало на детский сад. Такое нововведение, как обед посреди офиса, для молодой фирмы тоже событие. Кто-то уронил ложку, кому-то не удалось дотянуться до соусника со сметаной, не обмокнув рукав в тарелку соседа, а одна молодая особа (я еще не знала всех по именам) так неуемно хохотала, словно это был не обед, а вечер сатиры и юмора.
Похвалы раздавались на двух языках. Кто-то даже присовокупил итальянское «миравильозо». А Петер всё это время состоял из одних зубов. И выразительно на меня поглядывал. Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то этот обед продемонстрировал, что для меня открывался путь в Австрию через желудок Петера. Другое дело, что я туда не хотела. Разве что съездить посмотреть. В офисе на стене был прикреплен плакат-календарь в виде фотографии с австрийской